– Спокойно – сипловатым, чуть приглушенным голосом деда Андрейчика сказал по-немецки один из стальных великанов. – Положи револьвер! Он бесполезен. Не вздумай бежать.
Косматый старик недоверчиво взглянул на левые руки водоходов, направленные на него: пулеметные дула смотрели из стальных рукавов недвусмысленно и грозно. Все было ясно…
Косматый старик, не сведя глаз с неожиданных гостей, медленно отложил револьвер.
– Кто вы такие? – тихо спросил он.
– Это несущественно, – сказал дед Андрейчик. – Кто бы я ни был, я ликвидирую тебя на месте, если ты вздумаешь бежать, позвать на помощь и вообще…
– Что вам нужно? – спросил старик.
– Что нам нужно? Это другой разговор. Кому поручена охрана мальчика? – строго спросил дед Андрейчик.
– Ворсу.
30 Дюрер – крупнейший немецкий художник конца XV и начала XVI века.
– Включи микрофон и прикажи Ворсу немедленно привести мальчика сюда.
Старик пошарил ногами, надел туфли и сказал небрежно:
– Разрешите надеть пенсне.
– Нет! – резко сказал дед Андрейчик.
– Но я ничего не вижу.
– Найдешь ощупью.
Косматый крестовик пожал плечами и пошел к микрофону, стоявшему на кабинетном столе.
– Стоп! – приказал дед Андрейчик. – Запомни. Приказать нужно: немедленно привести мальчика. И больше ничего. Ворсу запрети входить сюда. Пусть доведет мальчика только до двери. Понятно?
– Понятно.
– Помни, – угрожающе сказал дед Андрейчик, – возьмут нас твои друзья или нет, но тебя в живых не будет, если хоть одно лишнее слово или какую-нибудь кнопку…
Старик презрительно скривил губы.
– Я не так глуп, как вы воображаете.
– Я в этом уверен. Говори только по-русски, английски, немецки.
Старик включил настольный радиофон, затем набрал на диске какую-то цифру. Спустя несколько секунд в репродукторе кто-то завыл, зевая, засопел и опять зевнул.
– Ворс!
Старый крестовик оглянулся на своих бронированных караульных и спросил по-немецки:
– Ты меня слышишь?
– Так точно, ваша святость, – прохрипел невидимый
Ворс.
– Что делает мальчик?
– Я полагаю, он спит, ваша святость.
– Приведи его ко мне, Ворс… мне нужно его кое о чем расспросить.
– Слушаюсь, ваша святость.
– Постой, Ворс…
Крестовик еще раз оглянулся.
– Ты, Ворс, это… когда приведешь мальчика…
останься за дверью.
– Слушаю, ваша святость…
– Пусть мальчик войдет один.
– Микрофон… – зашипел дед Андрейчик.
Косматый старик выключил микрофон. Дед Андрейчик отбросил иллюминатор и внимательно вгляделся в мертвенно-серое лицо старого крестовика. Так вот оно какая,
«красивая немка Лилиан», обольстительная архиепископесса апостольской разведки! Следователь Померанцев не ошибся. Каким нужно быть ловким авантюристом, чтобы морочить весь мир, создавая вокруг своей разведки ореол тайны и поддерживая легенду о «красивой немке»! В бородатой «Лилиан» дед Андрейчик по старым портретам признал самого вождя крестовиков, бывшего унтера и бывшего «апостола», Петера Шайно.
«Красавица неважная, – думал дед Андрейчик, разглядывая заспанного лохматого старикашку. – Но мерзавец высшего сорта. Факт».
Шайно не любил, видимо, когда его разглядывали в упор; он двинул плечом и сказал деланно-беспечным тоном:
– Ну вот, как будто все в порядке…
Ответа не последовало. Молчание тяготило старого авантюриста. Он подтянул кальсоны, переступил с ноги на ногу и осторожно спросил:
– Вас интересует только мальчик?
– Пока да… – не сводя с него глаз, ответил дед Андрейчик.
Рума тоже отбросил свой иллюминатор и не отрывал сумасшедших от ненависти глаз от щуплой фигурки своего кровного врага.
Шайно молчал; видимо, он над чем-то размышлял.
Наконец заговорил, пощипывая бороденку:
– Я не знаю, кто вы. Но это неважно Раз вы сюда проникли, я должен пойти на компромисс. Я предлагаю: давайте разойдемся по-деловому. Я даю вам третий скафандр для мальчика. Вы оставляете меня в покое и уходите так же, как и пришли. Через двадцать четыре часа вы можете этим же ходом привести своих людей, но не раньше. Я
должен уйти отсюда. Даю слово, что я уйду один. Судьба остальных меня не интересует.