Граппи, химик Кармон и прочие главари крестовиков успели опустить в одном из отсеков тоннеля непроницаемый металлический щит, который плотно закупорил их в нескольких кельях, но подрывной взвод двумя минами вдребезги разнес металлический щит и, как сусликов, обдал «апостола» и его «архиепископов» успокоительной волной чанзита. Петер Шайно и его сподвижники проснулись лишь через три часа в «аварийной гостинице» в
Северограде, по соседству с Золтаном Шайно.
Разрешение опуститься вновь подле штаба крестовиков машина с участниками экспедиции Ливена получила только спустя полчаса, когда уже вся скала давно была окружена милиционерами и санитарами.
Пилот опустил машину возле самого входа в пещеру.
Первой из машины выпрыгнула Ирина Ветлугина. Она увидела, как из черного зева пещеры то и дело санитары выносили на носилках спящих крестовиков и укладывали их в самолеты-грузовики по шесть человек. Против входа в штаб-храм стояли веером штурмовые милицейские самолеты, грозно выставив, вперед свои орудия и пулеметы. В
воздухе над островком парили на роторах и кружились разведчики. Батальон милиционеров и отряд Татьяны
Свенсон оцепили мокрую скалу со всех сторон… Последний акт уничтожения Лиги крестовиков подходил к концу.
Ирина Ветлугина, придерживая свою маску рукой, побежала к входу в пещеру. За нею, прыгая с камня на камень и скользя в водорослях, промчались муж и Эрик Свенсон.
Ирина добежала до входа и остановилась. Санитары тащили мимо нее спящего седого старика в одном нижнем белье.
– Юра! – крикнула Ирина. – Где Юра?
Ей никто не ответил. Она оглянулась на мужа, на
Свенсона и побежала прямо в черный провал пещеры. Вряд ли Ирина сознавала в этот момент, куда она бежит и где она в этом мрачном подземелье будет искать своего сына.
Мужчины не отставали от Ирины. Они бежали по темным переходам, шли по освещенным магниевыми факелами коридорам, останавливали встречные носилки и, взглянув на бледную физиономию какого-нибудь крестовика, бежали дальше. Вдруг за одним поворотом блеснул яркий свет: луч милицейского прожектора освещал разгромленную, исковерканную стену. Возле нее валялся окровавленный труп какого-то крестовика в серой куртке с черным крестом на груди; рядом с ним лежали опрокинутые два огромных стальных скафандра. Несколько милиционеров, укрывшись за блиндажами опрокинутых мортир, сидели подле прожектора и тихо переговаривались между собой.
– Шш-ш-ш! Тихо! – зашипели на Ирину и ее спутников милиционеры, когда те подбежали к ним. – Тут стреляют.
Вы бы отошли. Вы кто такие?
– Я мать мальчика Юры, – сказала Ирина.
– А-а-а! Так это вы самая?
– Как же! Слыхали. А это ваш муж?
– Да, я Ветлугин, – сказал Владимир. – Что тут происходит?
– Да вот засели какие-то из их банды и отстреливаются,
– сказал кто-то из-за блиндажа. – Одну засаду мы уже взорвали. Пришлось повозиться. Но те быстро заснули, а вот с этими канитель. У них, видно, есть маски от чанзита.
Милиционеры заговорили вполголоса:
– Откуда у них маски? Говорили, что у крестовиков масок нет.
– Держу пари, что они туда, в эту разрушенную дыру, и мальчика с собой уволокли!
Свенсон тронул Ветлугина за рукав, отвел в сторону и зашептал ему что-то на ухо.
– Ты думаешь, Эрик, это он? – спросил Ветлугин.
– Уверен, что это дед Андрейчик. Ты разве своего старика не знаешь?
– Стоп! – сказал Ветлугин и направился к милиционерам.
– Товарищи, разрешите мне поговорить с ними.
– Напрасный труд, – сказал один из милиционеров. –
Мы им уже предлагали сдаться, а они из пулемета в ответ палят. Сейчас подойдет бронированный отряд океанографа
Татьяны Свенсон. Он с этими разбойниками поговорит иначе.
– Я не о сдаче буду говорить, – сказал Ветлугин. Не дожидаясь разрешения, он сделал из ладоней рупор вокруг своего пятачка-репродуктора и крикнул: – Степан Никитич! Ирина изумленно глянула на мужа, потом на Свенсона и вдруг все поняла.
– Папа! – крикнула она и бросилась вперед. Но вместо деда Андрейчика из пролома в стене нерешительно выглянул худенький мальчик в маске. Еще через секунду мальчик уже висел па шее у Ирины. Сорвав маски, мать и сын плакали, смеялись, целовали и сквозь слезы разглядывали друг друга. Ветлугин стоял тут же; он гладил сына по вихрастой белой голове и только покряхтывал, чтобы не расплакаться самому.
Свенсон поднял брошенные маски и укоризненно покачал головой.
– Ох, как я устала! – сказала Ирина и, не отнимая от своей груди сына, опустилась вместе с ним на пол.