Кортец недружелюбно мельком оглядел гостя.
– Нет, – ответил он сквозь зубы. – Вы не ошибаетесь…
– Меня зовут Джейк Бельский, – вкрадчиво произнес гость и заморгал веками, подкрашенными зеленкой, словно просигналил что-то по азбуке Морзе.
Кортец удивленно уставился на него:
– Джейк? Да еще и Бельский?…
– Так точно, сэр. Я родился во Франции, но вырос в
Америке. Там меня все называли Джейком. Я вчера только приехал в Париж из Штатов…
Молодой посетитель просигналил веками то, что не договорил, и почтительно протянул Кортецу конверт.
– Вот здесь вам обо мне пишет мистер Сэмюель Грегг.
Он сказал, что вы хорошо знаете его…
Кортец взял письмо и указал Джейку на кресла.
Вошла Мадлен с новым подносом, на котором дымилось жаркое.
– Жиго! – произнес Кортец вдохновенно. И добавил: –
Экстра!
Но тут же он вспомнил о письме и проворчал, распечатывая его:
– Сэмюель Грегг! Что ему от меня нужно?…
Письмо было короткое и без единого знака препинания:
Старик Хорхе перестань обижаться на нас и попробуй
еще раз съездить в Россию как наш представитель там
можно сделать один крупнейший бизнес тебе все рас-
скажет этот юнец он русский князь но это ничего не
значит он знает секрет дела на котором можно хорошо
заработать Я финансирую новую русскую операцию 15 %
от чистой прибыли тебя наверное устроят
СГ
Кортец еще раз окинул гостя недовольным взглядом.
Он был суеверен: русский князь с утра – это плохая примета… Да и неожиданное обращение Сэмюеля Грегга озадачило его. Крупный воротила международного антикварного треста, Грегг в свое время переправил с помощью
Кортеца на Запад из СССР немало ценных произведений искусства и редких рукописей. Но антикварный трест бесцеремонно отрекся от Кортеца, когда тот проиграл авантюрное дело с покупкой в СССР одной инкунабулы32.
Лишь аромат жиго сглаживал дурное впечатление от письма Грегга. Кортец вооружился вилкой и глухо сказал:
– Я вас слушаю…
«Русский князь» выпрямился в своем кресле и, начав со своей азбуки Морзе, тотчас же перешел на нормальную, хотя и несколько витиеватую речь:
– Я слыхал, сэр, что вы занимались очень полезным делом, способствуя обмену культурными ценностями между западными музеями и музеями Советского Союза, вернее России, которая была родиной моих отцов…
32 Инкунабулы – первопечатные книги, изготовленные до возникновения типографского дела.
Кортец покатал во рту кусочек мяса и промычал неопределенно:
– Угу…
– Это обстоятельство и привело меня к вам, сэр, –
продолжал гость. – Мистер Грегг посоветовал мне обратиться с моим предложением именно к вам…
Не отрываясь от жаркого и отдавая дань терпкому, ароматному вину, Кортец насмешливо поглядел на гостя.
– Вы можете не продолжать, мистер Бельский, – произнес он презрительно. – От эмигрантов, бежавших когда-то из России, я наслушался немало предложений…
Джейк Бельский встал с кресла. Он был встревожен:
– О нет, сэр!
Но Кортец бесцеремонно перебил его:
– Не «нет», а «да», сэр… Где-то в России ваш отец или дед оставили замурованными в стене или в обивке одного из двенадцати гарнитурных стульев бриллианты либо еще какие-то ценности. У вас есть точный адрес, пользуясь которым мы с вами, попав в Россию, легко отыскиваем ваши ценности. Затем мы возвращаемся домой, и трест мистера Сэмюэля Грегга обеспечивает нам роскошную жизнь и зажиточную старость. Правильно?…
– Да… В основе моего предложения лежит ценный клад и фамильное предание о нем, – сказал гость и послал своими зелеными веками нечто среднее между сигналом бедствия и просьбой о внимании.
Кортец засмеялся скрипучим смехом и отхлебнул из бокала.
– Прежде всего, – произнес он, – должен сообщить вам, молодой человек, а через вас и мистеру Греггу, что по советским законам все оставленное эмигрантами в России много лет назад объявлено государственным достоянием.
У меня с русскими уже произошло однажды недоразумение. С меня хватит…
Педро Хорхе Кортец говорил по-русски отлично, с небольшим восточным акцентом. Сказанное им было почти отказом, но молодой гость хорошо помнил ту аттестацию, которую дал «потомку великого конкистадора» мистер