Нашим корреспондентам удалось переговорить с профессором Британовым. Профессор смог уделить им десять секунд. Передаем его собственные слова, записанные фонографом».
Вслед за этим абоненты радиогазет услышали ровный бас профессора Британова:
«Врачей и пилотов поразила странная окраска кожи мальчика. Теперь я понял, в чем тут дело: темная кожа является для мальчика естественной, он не принадлежит к белой расе…»
13.
Таинственные гости на станции «Арктания»
26 мая, около 12 часов дня, Свенсон находился в диспетчерской станции «Арктания». Вдруг он услышал глухой, но очень сильный удар, похожий на взрыв. Свенсон уставился на репродуктор внутреннего радиофона. Прошло двадцать секунд, никто ничего не сообщал. Свенсон выбежал на площадку. Подле барьера стояли два механика, метеоролог, пилот-разведчик и Татьяна. Механик показывал пальцем в стеклянный барьер.
Свенсон пошел осведомиться, что их так заинтересовало.
— А вот, взгляните, Свенсон, вон туда и скажите, почему в тихую погоду вдруг взломался лед? — сказал один из механиков и передал Свенсону биноскоп.
Действительно, то, что Свенсон увидел в телескопический бинокль, показалось ему очень странным: приблизительно в полукилометре от станции, во льду, который плотным массивным полем лежал под станцией на много километров вокруг, образовалась огромная полынья, диаметром метров в пятьдесят. Свенсон знал, что ледяные поля в районе станции в эти дни достигают трех метров толщины. В шторм они часто трескаются, взламываются, льдины с грохотом нагромождаются одна на другую, но очень редко в тихую погоду здесь образуются такие большие полыньи. Воронка же почти правильной круглой формы, с огромными глыбами льда по краям, выброшенными каким-то неведомым могучим ударом снизу, из воды, — это было действительно диковинное явление. Свенсон родился в Арктике, он знал все, что касалось льда и воды северных полярных морей, но такую полынью он видел впервые.
Гидрограф уже хотел было сходить к радиосейсмографу посмотреть, не зарегистрировал ли он землетрясения или вулканического извержения на дне океана в районе полюса, как вдруг странное движение в полынье привлекло его внимание. Свенсон вновь поднес к глазам биноскоп и ясно увидел, что из воды поднимается башенка подводного судна. Затем крышка в башне откинулась, и на лед полетел трап с кошками на конце. Немного погодя по трапу стали подниматься люди: один, другой, третий.
О том, что какое-то подводное судно взорвало лед и, пользуясь воронкой, всплыло на поверхность, уже догадались и Свенсон и остальные работники станции. И все же Свенсон был удивлен: с тех пор как подводные корабли стали совершать безостановочные тысячекилометровые переходы подо льдом, ему никогда не приходилось видеть, чтобы субмарина таким образом выбиралась на поверхность. Он уже твердо был уверен, что на судне случилась серьезная авария и людям нужна помощь станции.
Трое людей, поднявшихся на лед, приближались к станции: они спотыкались и неловко ковыляли среди глыб и ледяной крошки, выброшенных взрывом.
Свенсон велел одному из механиков, Хьюзу, опустить подъемник. Люди поднялись. Свенсон направился к ним навстречу, но гости остановились, не подходя близко и не произнося никакого приветствия. Один из них, косоглазый, скуластый старик-японец с зеленоватым лицом, вяло глядя на Свенсона, спросил:
— Вы Свенсон?
— Я, — сказал Свенсон, недоумевая, откуда может знать его фамилию этот старик.
Дальше последовало несколько вопросов подряд. Японец задавал их безразлично, словно следователь, которому подобные вопросы уже надоели и сам допрашиваемый нисколько не интересен. Говорил он на плохом английском языке.
— Вы замещаете Ветлугина?
— Да.
— Сам Ветлугин где?
— На острове Диксон.
— Жена Ветлугина где?
— Там же.
Японец оглянулся на своих спутников и заговорил с ними на каком-то непонятном гортанном языке, явно не европейском.
Торопливость была несвойственна Свенсону. Он видел, что Татьяна и группа работников станции сгорают от желания узнать, кто такие подводные путешественники и что заставило их подняться на поверхность. Но Свенсон молчал, пристально разглядывая неожиданных гостей. Все в них казалось ему непонятным и необычайным. Одеты все трое были почти одинаково: на них были серые короткие куртки, подбитые мехом, стального цвета военные рейтузы, желтые краги на ногах и лисьи малахаи на головах. Но особенно поразительными казались их лица. Свенсон знал, что лица подводников всегда отличаются некоторой бледностью; у этих же людей лица были даже не бледные, а какие-то белые, будто фарфоровые. У старого японца бледность породила зловещую зелень на лице. Кроме того, все трое оседлали свои носы желто-зелеными светофильтрами, хотя положение солнца в это время не было угрожающим для зрения.
Чем больше присматривался Свенсон к загадочным посетителям, тем больше недоумевал.
— Может быть, я или мои сотрудники сможем вам быть полезными? — спросил наконец Свенсон.
Старик навел на него свои желто-зеленые окуляры, помолчал и промямлил:
— Нет, нам нужен кто-нибудь из Ветлугиных.
Свенсон стал объяснять, что случилось и почему вся семья Ветлугиных оказалась вне станции, но старик бесцеремонно перебил его:
— Мы все знаем. Мы получили сведения, что Ветлугины вылетели с острова Седова на станцию.
— Нет, они в последнюю минуту изменили маршрут и направились в Североград. А вам с Ветлугиным необходимо говорить по личному делу или по служебному? — спросил Свенсон.
— По личному.
— Вы можете поговорить с ним отсюда по радиофону.
— Нет, — старик мотнул головой, — мне нужен разговор с глазу на глаз.
Затем между стариком и его бледными спутниками последовали новые переговоры на непонятном наречии. Свенсон терпеливо ждал. Наконец, когда гости умолкли, сказал:
— Мне показалось, что ваше судно поднялось на поверхность из-за какой-то аварии.
— Нет. Все благополучно, — промямлил старик.
— Вы шли из Европы в Америку или в обратном направлений? — спросил Свенсон.
На этот раз японец ничего не ответил. Он отвернулся от Свенсона и произнес несколько слов на своем таинственном языке. Его спутники, застывшие словно адъютанты, повернулись на каблуках. Все трое зашагали к подъемнику.
Старик вел себя вызывающе. Это расшевелило даже флегматичного норвежца. Он сделал шаг вперед и сказал:
— Хелло! Товарищи! Объясните, что значит эта комедия?
Странные посетители гуськом продолжали пробираться к подъемнику, не обращая внимания на слова Свенсона. Тогда норвежец засопел и крикнул каркающим голосом:
— Хелло! Хьюз! Спустишь вниз этих людей только по моему приказанию.
Механик Хъюз запер люк подъемника и стал в сторону.
Подводники остановились и повернули к Свенсону свои фарфоровые физиономии.
— Сейчас же спустите нас на лед, — негромко, но внятно сказал старик японец.
— Я должен знать, кто вы такие и зачем пожаловали на станцию, — спокойно сказал Свенсон.
Спутники японца мгновенно забросили руки назад и стали отстегивать что-то подле задних карманов. Старик строго взглянул на них, и они опустили руки.
— Ну что вы пристали? — с досадой сказал старик. — Ну… мы… океанографическая экспедиция…
— Фамилия? — резко спросил Свенсон.
— Мы… мое имя… Осуда… Профессор Осуда.
Свенсон вопросительно взглянул на жену. Татьяна Свенсон работала на станции океанографом и была знакома почти со всеми океанографами мира. Татьяна Свенсон пожала плечами, давая понять, что о таком профессоре океанографических наук она не слыхала.
— Что вам здесь нужно?
Свенсон спрашивал спокойным тоном, но формой вопросов явно мстил посетителям-невежам за их бесцеремонный допрос и за нежелание объяснить цель своего визита.