— Пожалуйста, — сказал О'Фенрой. — Мы все очень заинтересованы.
— Факт замечательный! — патетически воскликнул дед Андрейчик, ни на секунду не сводя зорких, наблюдающих глаз с Мерса и с револьвера в его руке.
Между тем мальчик, словно загипнотизированный, тоже не сводил широко открытых глаз с белой прищуренной физиономии Мерса. Он дышал глубоко и порывисто, бестолково хватаясь худыми руками за одеяло.
— На тум га тархо? — угрожающим тоном спросил Мерс, исподлобья глядя на мальчика.
Грасиас подпрыгнул на экране. Он был возмущен:
— Позвольте! Вы ругаетесь!..
— Друмо!.. — сказал Мерс, покосившись на экран.
Бразилец развел руками.
— То чхо разро? — обратился Мерс к мальчику и ткнул пальцем себе в грудь.
— Раз… ро… — тихо повторил мальчик, не сводя с него глаз.
— Узнал… — прошептал бразилец.
— То чхо разро? — вновь спросил Мерс, медленно поднимая руку с револьвером и нацеливаясь мальчику в голову.
— А-а-а!.. — закричал мальчик и закрылся подушкой.
— Он выстрелит! — крикнула Ася и бросилась к мальчику, желая закрыть его собой.
Звонкий щелчок револьвера и сипловатый смешок деда Андрейчика раздались почти одновременно.
— А ведь я пульки высыпал, — насмешливо сказал старик. — Факт…
Мерс швырнул револьвер, бросил на нос очки и, по-бычьи поводя шеей, стал задом отступать к двери, закрытой экраном. На ходу он судорожно хватался за задний карман, стараясь, очевидно, вытащить свой собственный револьвер.
— Держи его! — крикнул старик и бросился на Мерса одновременно с двумя корреспондентами, выпрыгнувшими из соседней комнаты.
Грасиас на экране отпрыгнул в сторону, позабыв там, у себя в кабинете, что он видит лишь изображение схватки, происходящей в Арктике, за четырнадцать тысяч километров.
Вытащить револьвер Мерсу так и не удалось. Он оборвал экран, запутался в нем сам, запутал корреспондентов, врача и деда Андрейчика, и все они рухнули на пол. На одно мгновенье несколько человек сплелись в живой клубок. Мерс отбивался молча.
— Не-ет, не уйдешь, голубчик! — кричал дед Андрейчик и выкручивал за спину руку Мерсу. — Теперь мы тебя самого расспросим!..
Но вдруг, изловчившись, Мерс лягнул ногой деда Андрейчика, пнул кулаком в зубы врача и бросился к двери. Через мгновенье, сшибая на пути нянек и сестер, Мерс мчался уже по коридору.
Дед Андрейчик, врач и корреспонденты гурьбой ринулись к двери, на минуту в ней застряли, и когда вывалились в коридор, Мерса там уже не было… Стоявшие подле крыльца больницы аэросани с чемоданом позади рванулись вперед и, сверкая бликами, понеслись по снеговой дороге прямо к морю.
— Это возмутительно! Его непременно нужно задержать! — гневно сказал профессор Британов, провожая глазами юркую пепельную танкетку.
— Скорей! Сани! Скорей! Под лед уйдет! У него в чемодане чужой водоход! — суетился дед Андрейчик, бегая подле крыльца.
Главный врач побежал в свой кабинет и вызвал гараж.
— Немедленно! Все сани давайте к крыльцу! — крикнул он.
Только через три минуты погоня тронулась на четырех санях вслед за Мерсом. Впереди ехал дед Андрейчик. Он показывал дорогу, по которой проехал на берег Мерс сегодня утром. Когда преследователи подъехали к тому месту на льду, где стоял брошенный Мерсом пепельный лимузин, — они увидели большую полынью с разбитой тонкой коркой льда и раскрытый пустой чемодан, валявшийся возле аэросаней.
16.
«Лига апостола Шайно»
Ветлутин ходил по своему кабинету, вернее, делал два шага вперед — к Свенсону, прислонившемуся у двери, и два шага назад — к Ирине, сидевшей на крохотном диванчике у стола.
— Я скоро совсем перестану разбираться во всей этой истории, — говорил он, обращаясь не то к Ирине и Свенсону, не то к самому себе. — Таинственные исчезновения, покушения, погони…
— В старое время в Америке показывали такие фильмы о похитителях детей. Точка в точку, — сказал Свенсон.
— Но почему папа думает, что все это имеет прямое отношение к Юре? — спросила Ирина.
Все трое — Ветлугин, Ирина и Свенсон — находились под свежим впечатлением потрясающих новостей, только что переданных дедом Андрейчиком по коротковолновому приемнику с острова Седова.
— Крестовики! Этого еще не хватало! Нет, старик что-то напутал…
Ветлугин двинул плечом и вновь стал мерить пол своего кабинета: два шага вперед, два шага назад.
— Не думаю, — сказал Свенсон. — Это похоже на кинокартину, но это вполне допустимая вещь.
— Девятнадцать лет прошло с тех пор, как их разгромили над льдами Арктики! Я, признаться, и забыл даже, что эта дурацкая секта когда-то существовала.
— А я хорошо помню, — сказала Ирина. — Мне тогда четырнадцать лет исполнилось. В день моего рождения мы услышали по радио, что через Арктику летят на нас какие-то крестовики, и после этого началась война. Папа ушел в море со своей субмариной, и мы его не видели около года.
— Я был чуть постарше вас, Ирина, но воевать мне не пришлось, о чем я очень жалею, — сказал Свенсон.
Ветлугин порылся в ящичке, висевшем на стене, вынул из него моток пленки.
— Не пришлось воевать, так придется, — сказал он, разглядывая надпись на футляре. — Крестовики, оказывается, еще не перевелись и даже, если верить сообщениям моего тестя, на младенцев в Арктике начинают охотиться… Вы ничего не имеете против? — спросил он, заряжая пленкой фонограф. — Я и вправду позабыл всю эту историю с апостолами, перевернутыми крестами, нитроманнитовыми бомбами и прочей гадостью. Хочу восстановить в памяти.
— А что это? — спросил Свенсон.
— «Лига апостола Шайно». Исторический фельетон. Автор… автор… Венберг, кажется.
— Что ж, послушаем, — сказал Свенсон и пошел к диванчику, на котором сидела Ирина.
Фонограф заворчал и сказал скрипучим голосом насмешливого старикана, говорящего немного в нос:
«Началось это вскоре после крушения фашистских режимов в наиболее воинственных капиталистических странах.
Итак, впервые он появился у Геннисаретского[18] озера. Венгерский беглый унтер-офицер Петер Шайно стал геннисаретским рыбаком. Это была самая убогая мистификация, какую когда-либо знал мир. Американские газеты утверждали, что до этой авантюры унтер-офицер Шайно был неудачником: его бросили три жены, изводил солитер и донимали кредиторы. Он едва перебивался скудным жалованьем и тем, что продавал своим солдатам увольнительные записки. На механическом ипподроме Шайно проигрывал регулярно. Однажды после неудачной кражи у командира роты ему пришлось скрыться. Петер Шайно исчез навсегда; вместо него через два года в грязной арабской деревушке Эль-Табарие у Геннисаретского озера появился угреватый субъект с плохо выбритой тонсурой[19] величиной в блюдце. Он надоедал туристам своими рассказами об Иисусе и попрошайничал. Полиция засадила его на три месяца в кутузку. Но и сидя в полицейском клоповнике, Петер Шайно не переставал болтать о „сыне господнем“ и о том, что он сам никто иной, как „геннисаретский рыбак“, апостол Петр.
Собственно говоря, сам унтер Шайно не додумался бы до подобной мистификации. Случай столкнул обросшего бородой, грязного и босого венгерского дезертира с итальянским художником, католиком Антонио Лорето, на пристани в Каире. Лорето задумал написать фантастическую картину, которая, по его замыслу, должна была возродить идею папской власти над миром. Перед отъездом в Палестину, где он собирался работать над картиной, Лорето сказал своим друзьям:
— Итальянская живопись слишком долго и слишком хорошо служила католицизму, для того чтобы в наши дни отвернуться от него. Рафаэль и Тициан,[20] живи они сейчас, писали бы, очевидно, только на антибольшевистские сюжеты.
Лорето привез Шайно на берег Геннисаретского озера и здесь написал с него картину. Называлась она „Возвращение апостола Петра“. К суровому каменистому берегу захолустного палестинского озера причаливал огромный перепончатокрылый, как доисторический летающий ящер, гидробомбардировщик. На крыле его, рядом с огневой башней, положив левую руку на узкое тело пулемета, во весь рост стоял Петер Шайно; правая его рука была вытянута вперед указующим жестом. „Апостол“ указывал прямо на зрителя. От этой картины люди подолгу не отходили: каждому казалось, что стоит только отвернуться от лохматого человека с глазами убийцы — и он будет стрелять в спину.
18
Геннисаретское озеро (или Тивериадское) находится в западной части Палестины. По евангельским преданиям, на этом озере Иисус Христос завербовал из числа геннисаретских рыбаков некоторых своих учеников.