Девочка на экране при виде Румы сбилась и зацепилась за веревочку.
— Вот она зацепилась — крикнула Ася. — Теперь прыгай ты.
Рума стоял перед экраном, хлопал похожими на опахала ресницами и никак не мог понять, чего от него хотят. Тогда Ася показала ему, как нужно прыгать. Конфузясь и смущенно поглядывая на изображение чужой девочки, Рума неуклюже прыгнул, зацепился и запутался в веревке. Обе девочки расхохотались. Рума еще раз растерянно хлопнул глазами и сам стал смеяться. Насмеявшись вдоволь, все трое стали изобретать новое развлечение. На этот раз инициатива перешла к маленькому курунга. Он поднял руку, сделал серьезное лицо и сказал:
— Папа… Маро… но-ги… хо-дила… Вот!
При этом Рума стремительно повернулся вокруг несколько раз и издал какой-то гортанный возглас.
Ася с минуту смотрела удивленно и вдруг поняла:
— Отец Румы Маро научил его танцевать. Рума предлагает танцевать. Танцевать! Танцевать! Рума начинает первым! — закричала она.
— Танцевать! — пискнула востроглазая девочка на экране.
Рума медленно двинулся на середину комнаты; здесь он остановился и стоял несколько секунд с поднятой головой, положив обе руки на живот, потом вдруг стремительно завертелся и издал громкий возглас, почти вопль. Так он вскрикивал и вертелся несколько раз. Потом Рума, к ужасу обеих девочек, ринулся вдоль комнаты и, рыча и приседая, стал ловить воздух обеими руками.
Асе стало жутко, она уже хотела крикнуть Руме, чтоб он перестал ее пугать, но в этот момент открылась дверь, и на пороге остановилось какое-то чудовище с огромной металлической головой, с толстыми круглыми трубами-ногами. Вместо рук у чудовища были такие же трубы, со стальными клещами на конце.
Дети оцепенели. Востроглазая девочка на экране быстро заморгала и… исчезла, с перепугу выключив свой стереовизор.
— То чхо разро? — глухо спросил металлический великан.
— А-а-а! — яростно крикнул Рума и отпрыгнул к кабинетному столу. — Друмо!
Он рванул ящик из стола. В руках у мальчика тускло сверкнула вороненая сталь электронного револьвера «праща Давида».
— На тум га тархо! — сердито сказал великан и тяжело ступая, двинулся на мальчика.
Ася подбежала к стене и заколотила кулаками
— Мама-а-а!
И вдруг оглушительный звон потряс комнату. Рума, присев за кресло, разрядил обойму «пращи» прямо в стальное брюхо чудовища.
Когда в номер сбежались люди, их глазам представилось странное зрелище: из брони водохода, кряхтя, вылезал дед Андрейчик, а Рума и Ася, глупо хлопая глазами, стояли поодаль и наблюдали за ним.
— В чем дело?! — каркающим голосом крикнул Свенсон. — Кто шумел?
— Ничего особенного, Эрик, — спокойно ответил дед Андрейчик. — Это я пробовал свой новый костюм, а заодно и вот этого мальца. Все в порядке. Костюм крепкий, и парень тоже крепкий. Факт…
22.
Жилец «аварийной гостиницы»
Золтан Шайно жил при здании народного суда, в особой пристроечке, называемой жителями Северограда иронически «аварийной гостиницей» В первые годы строительства социализма, когда возник поселок на острове Диксоне, его жители обходились без специальных тюремных сооружений; в большом же социалистическом городе Северограде тюрьму строить было незачем: преступления не часто совершались в Арктике, а совершаемые не заслуживали того, чтобы ради них строить особый дом лишения свободы. Вот почему редкие клиенты подследственных органов народного суда в Северограде помещались в пристроечке подле здания суда, именуемой «аварийной гостиницей». Особым комфортом эта «гостиница» не отличалась: это был обыкновенный дом с коридорной системой и комнатами, меблированными просто и строго всем необходимым. Отпечаток неволи ложился не на самый этот дом, а на сознание жильца, когда надзиратель, поселяя его одной из комнат, угрюмо бормотал:
— Дом оборудован самой усовершенствованной сигнальной аппаратурой. Здесь нет замков, вместо них есть невидимые инфракрасные лучи и фотоэлемент. Убежать невозможно. Правила внутреннего распорядка висят на стене. Радиофоном и стереовизором можно пользоваться с разрешения следователя. Питание в обыкновенное время. Библиотека напротив.
Золтан Шайно, оседлав нос своими желто-зелеными очками, валялся на диване в седьмом номере «аварийной гостиницы» и читал единственную книгу, которую он счел достойной своего внимания: роман Гюисманса[25] «Наоборот». Герой романа дез-Эссент уже успел полностью отгородиться от внешнего мира и зажить «наоборот», то есть жизнью, достойной подлинного аристократа и убежденного роялиста,[26] когда вдруг дверь открылась, и на пороге седьмого номера появился молодой белокурый человек, высокий и румяный.
Молодой человек попросил у Золтана Шайно разрешения войти, поздоровался и понес к столу изящный аппаратик-фонограф.
Золтан Шайно снял ноги с дивана и настороженно поглядел на своего гостя.
— В прошлый раз мы с вами только познакомились, — сказал белокурый молодой человек, устанавливая на столе свой аппаратик, как большой мальчик игрушку, которой он собирался играть с товарищем. — Теперь, я надеюсь, мы сможем поговорить поподробнее.
Молодого человека звали Алексеем Ивановичем Померанцевым, и служил он следователем при народном суде в Северограде.
— Вы знаете, я долго думал над вашей фразой о званых и избранных, — сказал он. — По-вашему, выходит, что так называемый бог призвал к жизни миллиарды людей, а избрал среди них немногих. Вначале я решил, что вы имеете в виду какую-то особую систему выборов, но затем вспомнил, что в старые времена подобные теории были в большом ходу у клерикалов,[27] и назывались они притчами.
Золтан Шайно иронически поджал губы.
— Вашим мыслям, очевидно, несвойственна торопливость, господин следователь…
— Что вы! — с ноткой искреннего протеста воскликнул Померанцев. — Наоборот! Я свое мышление уподобил бы ракете стратоплана. Надеюсь, вы знакомы с устройством ракетных двигателей?
— Нет. Не знаком.
— Но вы говорили, что в вашей подводной колонии есть ракетный самолет.
— Я этого не говорил. Включите фонограф, проверьте запись.
— Да?..
Померанцев испытующе глянул на бледнолицего крестовика.
— Простите, почему вы никогда не снимаете очков?
— Не выношу солнечного света.
— Ах, да, у вас там аргон. Оттого у вас такое бледное лицо. Вы мне напоминаете какое-то опытное растение, лишенное хлорофильных зерен.
Золтан Шайно засопел и отложил книгу.
— Какое совпадение! Вы мне тоже напоминаете одно растение.
— Какое?
— Крапиву.
— А где вы видели крапиву? — быстро спросил Померанцев.
— Видел в детстве, когда жил еще в Венгрии.
— Вы в каком возрасте переселились в подводный штаб?
— Пятнадцати лет. Но откуда вы взяли, что это штаб?
— Его так называет мальчик курунга.
— Мальчик врет. Отец называет свое жилье обителью. У нас даже комнаты именуются кельями.
— Да? Вы знаете, я никак не пойму, как же все-таки ушел из штаба мальчик?
— Я тоже этого не знаю, — угрюмо сказал Золтан Шайно. — Вам лучше всего спросить об этом у него самого.
— Он говорит, что ушел общим выходом.
— Ха-хэ! Ушел через шлюзовую систему, минуя несколько камер с личным конвоем отца? Он фантазер.
— Разве система шлюзов так уж сложна? — осторожно спросил Померанцев.
Молодой Шайно прикусил нижнюю губу и за молчал. Потом сказал:
— Очень. И прекрасно охраняется. Передайте это всем, кто захочет проникнуть в колонию носителей креста. А те; кто выпустил мальчишку-индейца и его отца, уже сожжены кармонзитом. Это можете сообщить своему краснокожему выродку.
Померанцев внимательно глянул на своего подследственного, проверил, работает ли фонограф, и спросил:
— Да, хорошо, что напомнили. Откуда вы знаете язык курунга?
— Выучился.