А в каюте начальника, куда проследовал капитан Глебов, происходил в те минуты не столь дружественный и панибратский разговор. Напротив, Борисов принял капитана настороженно — тактично. Борисова еще несколько смущала капитанская форма Глебова: увесистый «краб» на околыше фуражки, золото погончиков. Но это состояние испытывал начальник недолго, потому как Глебов повел себя, по его разумению, непозволительно смело.
— Всех, до рядового матроса, прошу устроить в отдельные каюты! — сказал капитан. Но, как говорится, не на того напал.
— Мои люди, понимаете, почти два месяца на станции. Расселять? Уплотнять? На это я не пойду!
Вова Крант разнес тотчас по судну ответ Борисова, и начальника зауважали. Приподнял он свою марку в глазах коренной братвы «Северянки». Даже Бузепков, горячась, сказал:
— Свою каюту освобождать? Никогда! Я заочник, условия нужны.
— Ладно тебе, Гена! — неопределенно буркнул Пятница и пошел выдавать постельное белье новоселам. Расселили их сообразно чинам и положению: капитан Глебов занял пустующую каюту главного инженера, боцманы пожелали жить вместе и только один из трех матросов устроился на диване в бухгалтерии. И вскоре оттуда грянул магнитофон. Молотит себе ни шатко ни валко, будто уморить кого захотел матрос монотонным завыванием мага. Еще один меломан объявился на борту! Ну, дела!
— Послушайте, вам не надоело? — заглянул к матросу Виктор.
— А что, не нравится? Это же самое модное сейчас: поп — музыка.
Поп — музыка вскоре стихла, меломана позвали наверх, где уже в робах и кирзачах гремела палубная команда. И станция на целый день погрузилась в железный грохот: заново крепили на палубах имущество «Северянки», перегружали со спасателя дополнительные аварийные средства, проверяли системы пожаротушения, отвинчивали задраенные люки форпика и ахтерпика, спускались в трюмы и кладовые, оценивали прочность шпангоутов, да мало ли каких хлопот у профессиональных моряков! Наконец спустили водолаза — осмотреть подводную часть станции. Дизеля рокотали без остановки, без перерыва в послеобеденные часы, и, непривычные к столь насыщенной деятельности, мотористы и электрики поняли, что вольготному распорядку пришел конец.
Поздним вечером, когда на палубах и в трюмах затихли голоса и суда, изготовясь к скорому отплытию, сияли на воде огнями, среди которых выделялись прожекторы «Буслаева» и «Северянки», Глебов пригласил всех в кают — компанию.
Об этом легко вспоминается Виктору теперь, когда караван неутомимо движется к Диксону под исключительно полной луной, проложившей длинную золотистую на воде дорогу. И он вновь мысленно уплывает по этой дороге в позавчерашний вечер к позднему собранию экипажа «Северянки».
— Впереди у нас общая дорога во льдах, нелегкая работа. И пугать я не хочу, но работа опасная! — начал Глебов. — Все мои товарищи — моряки дальнего плавания. Ходили, правда, мы на разных судах, а вот свела судьба на борту вашей станции. Сам я моряк с детства, в войну был юнгой Волжской флотилии. Ну, а с парнями, — он кивнул на своих, — думаю, познакомитесь в деле…
— Уже пообщались! — весело кивнул радист.
— Хочу еще раз предупредить, с Ледовитым шутки плохи! Так что главное — дисциплина и четкое знание своих обязанностей. С завтрашнего дня, — он искоса глянул на Борисова, — с завтрашнего утра ознакомлю с четкой судовой ролью, с обязанностями по тревогам. Ну, а в ближайшие дни проведем учения.
— Как будут работать дизеля? — не выдержал Бузенков.
— Свечки, ладанки и… кадила, — Глебов усмехнулся, намеренно утрируя, — и прочую поповскую атрибутику советую приберечь для воспоминаний после перегона. А дизелям положено работать круглые сутки.
Вспылил было Вася Милован:
— Нас двое мотористов. По двенадцать часов молотить на вахте?
— Мы советовались уже с начальником. Да, нужна трехсменная или четырехсменная вахта и мотористам, и электрикам. Кажется, есть у вас незанятые кадры на борту?
— Буду стоять вахту на главном щите, согласен! — подал голос инженер Глушаков. Он истосковался по работе, в последние дни все чаще вздыхал: «Устроюсь на полставки!»
— Дам в трест радиограмму об изменениях в штате, утвердят! — сказал, как припечатал, Борисов. И Вова Крант заерзал на стуле: по всему, выпадала ему вахта у дизелей, которую когда-то, в заводоуправлении, предлагал Виктору начальник станции.
Но Сапунова сверлила мыслишка: вспомнит ли Глебов о камбузе? Днем на «Буслаеве» сделал он для себя гигантское открытие. Там «вопросом питания», как выразился бы Борисов, занимаются пять человек: кок, пекарь, буфетчица, дневальная и артельщик — по-сухопутному заведующий кладовыми. Все эти должности на «Северянке»…