На этом куплете Афанасий всегда ронял слезу. Нюра произносила: «Ну вот опять…» И трогала мужа за плечо: «Афоня!..»
— Ну вот опять! — вздохнула Нюра. И у Юрия сдавило в груди, он потянулся за куревом, но, не справясь с чувствами, накинув пальто, выбежал на улицу.
А в избу уже набивалось народу. Пришел, стуча тросточкой, Лаврен Михалев на пару с Ишахой Яреминым. Не усидел дома Никифор. За ним увязался Лохмач. В бутылках кончалось, и Нюра сходила за самогоном к Матрене.
— Правильно, мать, — одобрил Афанасий и затянул:
— Хватит уж, — одернула Нюра.
Афанасия скоро увели в горницу, разули, положили поверх одеяла на кровать. Он требовал, чтоб сходили за командиром батальона Батраковым, но тут же заснул.
— Много ли надо? — как бы оправдываясь, сказала Нюра, выставляя дополнительную посуду.
Застолье наладилось снова. От самогонки отказался только башлык Николай Антонович, тяжело полез на полати, забросив туда снятый с вешалки полушубок.
Валентин как-то быстро сошелся с Игнахой Яреминым, подкладывал ему городскую колбасу.
— …А кто сейчас промашку дает? Не — е, я тоже не промах. Попробуй, поживи на одну зарплату. Вот считай, у меня самого больше двух сотен выходит в месяц, и Людка, худо — бедно, сто тридцать получает, когда и больше нагорает с премиальными. Но все равно на ходу подметки приходится рвать… Но у меня, смотри, квартира хорошая — раз, пятьдесят с лишним метров. Вот родителей перевезу… Дачу я еще раньше взял — два. Чернозему, правда, пришлось поворочать. Песок там голимый. Но у меня машины в руках, на какую хочу, на ту и сяду, подброшу что надо. И другой, смотришь, на казенной машине шпарит. Такая она, жись, нынче… Третий тоже вылупляется, по червонцу, а то и больше за ходку дает, лишь бы помидоришки свои воткнуть. Надо!.. Запчасти взять. Куда ни кинь, везде клин. А у меня запчасти — сам распоряжаюсь. Отовсюду клянчат механики — дай!
— Дельный мужик ты. Я таких уважаю, — икнул Игнаха и потянулся за стаканами. — Вздрогнем.
— Пей один. Мне уж под завязку.
Игнаха хрустнул соленым огурцом, выдохнул:
— Злая, стерва… Ты вроде с братаном приехал?
— С братом. Да-ах! — Валентин махнул рукой. — Вот перевезу родителей, там «Москвича» думаю брать, на очередь стал… Не знаешь, кому дом можно загнать?
— Сложное дело. Надо помикитить мозгами.
— Помикить!
— Мысля у меня есть, — Игнаха глянул на собеседника. — Места тут добрые.
— Места, они везде…
— Да не везде… — вздохнул Игнаха. — Недорого запросишь, есть на примете клиент.
— Из здешних? Кто?
— Ну, допустим, я, — рубанул Игнаха.
А в кути, за цветастой занавеской, пожилые, отделясь от общего стола, говорили с Нюрой. Здесь сидели Никифор, Лаврен Михалев, примкнул и Иван Пантелеевич Чемакин. Беседовали спокойно и там и тут, лишь прорывался голос Лохмача, да звякнула упавшая на пол алюминиевая чашка.
— И не суди, Никифор. Такую даль гнал Валентин машину! А у ево, поди, тоже начальство строгое, отпустило на пару ден.
— Дак чё машина? Развернем оглобли, да и с богом! — сказал Никифор.
— Не по-людски, — вмешался Лаврен. — Добром надо с сыновьями ладить.
— Дорога, правда, убродная, — заметил Чемакин. — Но только до большака, а там на боку катись. Ничего.
— Теперь некуды деваться, поедем. А тут, сколь ни кукуй, одне есть одне! — убеждала себя Нюра. — Как мы тут одне-то? Все же с сыновьями, внуками веселей будет.
— У Юрия никаво пока нет? — спросил Никифор.
— Никово. Не обзавелись ишо дитем. Не несет Ольга.
— Принесет. Это дело нехитрое, — улыбнулся Чемакин.
— Дак я тоже подумываю: два года как сошлись, а никаво. Опросталась, поди, в больнице, — вздохнула Нюра. — Увечат себя смолоду.
Хлопнула дверь. Это вышли Валентин с Игнахой.
— Я ненадолго, — бросил с порога Валентин. — По делу сходим с Игнатием.
— Господи, — 'Присела опять Нюра. — Чё он с энтим спознался?
За столом остались Лохмач с мотористом, разговор у них не шел, но им было и так хорошо.
— Одни, говоришь, — сурово произнес Никифор. — А мы разве не люди? А? Ну раз решили, скатайтесь. Дом не торопитесь сбыть. Рыскните!
— Правильно, — поддержал Чемакин. — Мы заплатим за постой вперед.