— В прошлом году геологи у меня десять дней стояли. Вон радиво оставили в подарок. Фаина, заведи-ка музыку.
Хозяйка улыбнулась, прошла к столу, где под кружевной салфеткой стояла «Спидола». В доме полилась мелодия, тихая, приглушенная.
— Ослабло радиво, тихо играет.
— Батарейки, наверное, сели, — вставил слово Витька.
— Не подскажешь, хозяин, как на Заболотное озеро проехать? — спросил Чемакин.
Хозяин как-то удивленно и внимательно | взглянул на собеседника, поднялся с лавки, сказал что-то жене. Та расставляла на столе посуду, водрузила посредине чайник.
— Садитесь, садитесь… Чай пить будем. От печки остро пахнуло вареным мясом.
Витька только сейчас почувствовал голод. Усаживаясь за низкий столик на корточки, хозяйка ловко накладывала в тарелки жирную баранину, приправленную чесноком и перцем.
— Ай, как вкусно, — похвалил Чемакин, она засмущалась, засветилась румянцем, отчего стала еще красивее.
— Не ездите туда, не советую, — сказал старик, продолжая прерванный разговор, не взглянув на Чемакина.
— Это почему же?
— Яман там бродит…
— Это кто такой еще? — Черт, дьявол по-русски, по-вашему, называется.
— Ну, хозяин, не пугай, — рассмеялся Чемакин, — я партийный, в чертей не верю. Вот и Виктор — мой звеньевой — комсомолец.
— Э — э, начальник… Вижу, ты начальник Не смейся, он и партийных не жалует. Я тоже немного грамотешку кумекаю. Не ходи туда.
— Хозяин, понимаешь, хозяин, у нас задание от рыбзавода — разведать здешние озера. Вот мы в Нефедовке месяц ловили… Никто не тронул… Ямал! Правда, вчера опять за корягу невод зацепился. Мы поехали, остальные чинят. А завтра все снимемся — на Заболотное. Там жилье, говорят, пустует?
— Ешьте, ешьте, — потчевал старик. — Мяса у нас много, есть некому, ешьте. Да… Как же, пустует целая деревня. Побросали дома, за болота ушли. Жили, пока яман не стал шастать… А проехать просто. Верст, однако, шесть отсюдова. Перемело, правда, как проедете!
— Надо, хозяин, — удовлетворенный сговорчивостью старика, сказал Чемакин. — Думаешь, рыбку повыловим, себе бережешь, а?
— Нам се хватит, начальник, зачем обижаешь. Езжайте, коли так.
Разговор за столом стих. Молча пили кирпичный чай — густой, горьковатый, обжигающий. Старик поднялся, сказал, что вынесет коню воды. Вернулся, снова присел к столу. Чемакин с Витькой допивали последние чашки.
— Скажи, дедушка, правда, что ли, там яман бродит? — спросил Витька. — Легенда, наверное, какая-то?
Хозяин отер бороду, склонил набок маленькую голову.
— Не вру, паренек… Ну, слушайте на всякий случай. Было это несколько лет назад, когда яман больно шибко шалил в наших местах. Пойдет охотник в тайгу, не вернется, на озеро выплывет рыбак, лодка опрокинется. По ночам стучался в окошки, в двери скребся когтями, крыши разворачивал, в трубы рычал.
— Медведь, наверно, был, — воскликнул Витька.
— Медведя мы знаем. Обожди, парень… Дошло до того, что снялись люди, ушли за болота, счас спокойно живут… А слух-то прошел далеко, и заходит как-то в тот год ко мне ученый человек, из самой Москвы назвался. На лыжах шел, с карабином. Хочу, говорит, самолично узнать, что тут у вас за существо появилось. Может, как это… снеговой человек.
— Снежный, — радостно подсказал Витька.
— Так — так, — кивнул старик. — Я говорю ему, если хочешь идти, то иди, но не ночуй в той деревне у озера. Он посмеялся и ушел. А на другой день приходит — лица на нем нет, поседел весь волосом. А чуб смоляной был… Что, спрашиваю, видел? Видел, говорит. Хорошо, оружие с собой было, а то бы — конец!
— Интересная байка, — покачал головой Чемакин.
— А дело было так. Только устроился он ночевать в одном доме, печь затопил, смотрит — в окне другого дома огонек. Парень-то и жахнул из карабина по нему. Огонек метнулся, но не исчез… Темно уж на дворе-то… Смотрит, а огонек к нему направляется. Снег только хрустит, тяжело так ступает.
— Кто ступает? — не выдержал Витька.
— Кто его знает, кто? Ступает. Ученый этот выпалил еще раз, да, видать, промазал. Огонек — глаза это светились — уже возле дома, на угол лезет так хватко, что вмиг на крыше очутился. И давай плахи на потолке ворочать. Парень обойму выпалил, да все же попал, видать. Яман завизжал, кинулся с крыши в сугроб… До утра просидел ученый в карауле у окошка. Никто не шевелил его боле. Утром видит — на снегу лапы шириной с лопату и кровь… Вот какое дело-то! — закончил старик.
Во дворе, запирая за путниками ворота, он спросил Чемакина: