Не поздно ли — под тридцать лет — начинать все сначала? Но разве не была вчерашняя жизнь — грубая работа в рыбацкой бригаде, армия, заочный институт, газета, наконец — подготовкой, прелюдией к чему-то главному, просто жизнью, которая никак не мешала ему существовать на свете, любить и радоваться этой любви? Разве — сначала?..
Водитель подбрасывал «газку», вел машину умело, виртуозно обходя выбоины, помня о восьми сотнях яиц, упакованных в кузове отдельно — еще вчера новоиспеченный кок только и твердил ему, чтоб вез осторожно, не побил, не «зажарил» скоропостижно гигантскую глазунью.
Но наконец-то позади эти сборы и хлопоты — на жаре, с бесконечной беготней по начальству, с квитанциями и доверенностями, счетами и накладными, от которых вспухала голова, и вечером, приходя в свою одинокую комнатушку, падал он на диван и только потом, отдышавшись и полистав для уверенности раздобытый недавно поварской учебник, шел на кухню готовить себе ужин.
Надо же, корабельный кок!
Кто бы мог подумать!
И вот теперь мчал он на судно с запасом провизии, приблизительно рассчитанной на три арктических месяца; мчал на судно, которое сам недавно провожал из Тюмени от заводского пирса под грохот оркестра, под вспышки фотокамер не только местных, но и столичных корреспондентов. Как же, одна из первых в стране плавучая ТЭЦ!
Шумел заводской пирс. Народ теснился и напирал, подбираясь ближе к недостроенной барже, на которую взбирались ораторы в галстуках и черных пиджаках. Будто эстафетную палочку, передавали они из рук в руки микрофон, без запинки подытоживая «славные дела коллектива судостроителей, вписавших еще одну славную страницу…». Пламенно возглашали они «о выполнении грандиозных предначертаний, которые послужили высоким стимулом…».
Грозя свалить кому-нибудь на голову увесистую камеру, метался, выбирая удобный для съемки ракурс, приезжий кинооператор. Не дремали и ребята с местного телевидения. И все это было как-то чудно и неловко наблюдать Виктору — ведь он сам мог быть на их месте. С песчаного уреза берега, где он нашел спокойную позицию, хорошо просматривалась и трибуна, и отчетливо слышны были речи, усиленные громкоговорителем.
На противоположном берегу, на пологой отмели, толпились любопытствующие — пацанва с удочками, не торопясь, подъехал мужик па телеге напоить лошадь. Мужик снял сапоги, размотал портянки, повесив на передок телеги, покойно попыхивал цигаркой. Неожиданная и такая родная картина: меланхоличный и равнодушный до происходящего коняга в оглоблях, белые, не знающие загара ноги мужика и деловитая его цигарка — пробуждали в Викторе ощущения домашности, приземленное™ парадной толкотни, отчего зажигательные речи ораторов словно бы подрастеряли державную значимость…
— Товарищи, дорогие! — грузный человек в каске судосборщика, возникший между тем на барже, будто ручку хрупкого инструмента, нянчил на весу микрофон. — Не приучен я держать речи, но… сегодня никуда не денешься. Раз положено сказать напутственное слово, я скажу. От всех наших мужиков, от корабелов скажу. Такая на русской земле традиция прижилась — хоть на свадьбах, хоть на похоронах, а надо сказать доброе слово… Провожаем в далекий путь мы свое дитё — нашу новую «Северянку». Пусть плывет до своего места, как говорят, с богом. Добрый ей путь! Добрый… Потому что добро и мы ее ладили, старались. По — рабочему старались, по совести. Конечно, всяко приходилось, а перед сдачей комиссии и авралили всем цехом, всем заводом. Снаряжали, как положено. И правильно тут высказались до меня — вся страна помогала строить! Вся страна поставку оборудования свершала…
— Правильно, Максимыч!
— Точно!
— И мы старались! — продолжал ободренно Максимыч. — Разве мы не понимаем, что правительственный заказ. Что на Севере ждут нашу станцию, не дождутся. Так пусть доплывет и стануется в нужном месте, дает людям и свет, и тепло, которые мы в нее заложили. Постарались мы со Знаком качества, точно к сроку. Так пусть, — Максимыч весело рубанул в воздухе широкой пятерней, — пусть наша «Северянка» станет братским приветом от рабочих — судостроителей! Вот мое слово, дорогие товарищи, на проводинах…
Затем говорил Борисов. Речь его за общим гомоном, возникшим после Максимыча, слушали вяло. Но стрекотали кинокамеры, и начальник станции под уважительные аплодисменты обещал «от имени коллектива «Северянки» выполнить поставленную перед ними задачу!».
Ну что ж!..
С Борисовым, назначенным на должность начальника передвижной электростанции, Виктор познакомился в коридоре заводоуправления. Отработала очередная планерка — совещание с заказчиками, начальник с озабоченным видом разминал сигарету, поддерживая под мышкой папку с бумагами.