Любопытно наблюдать Виктору: вроде как семья собирается за столом, а он за хозяйку в этом семействе. Ну, семейка! Тянутся сегодня один за другим. Тучно отпыхивая, с брюшком, обтянутым шерстяным тренировочным костюмом, вкатывается, сверкая лысиной, Глушаков. За ним прошмыгивает в дверь, сутулясь от стеснительности, слесарь — электрик Миша Заплаткин.
— Выспались? — Пятница потеет над третьим стаканом чая.
Работать надо, а не клопа давить. Он и так плоский.
— Остряк! — вспыхивает Гена.
— Вчерашний суп будешь, Геннадий? — предлагает Виктор.
Тот кивает: какая, мол, разница. А Виктору уж и неловко — обманул парня, ведь супу ровно трое суток с рождения. Первый его камбузный опыт. Не рассчитал, сварил — добрый взвод или роту можно было б накормить.
— А что ты, Геннадий, прихрамываешь? — степенно интересуется Глушаков.
— А — а, не привык по этим лестницам бегать…
— Трапами они зовутся, — утирает пот Пятница.
Но нет еще троих — начальника, Васи — моториста и библиотекаря Вовы Кранта. По штатной должности Крант — турбинист. Прилетел он по личному вызову Борисова из Москвы. Налегке заявился — с магнитофоном и портфелем кассет к нему. Когда еще турбины плавстанции запускать в работу: в конце перегона! А пока потчует Вова, услаждает музыкой парней да за Борисовым доглядывает. Тот освободил первого своего адъютанта даже от обязанностей сторожа, которые выполняют парнии на вахтах.
Да вот он, Крант, собственной персоной нарисовался, просунулся в камбузную, в запретную для посторонних, дверь.
— Сюда нельзя! — останавливает его Виктор.
Ранние залысины, вечно припухшие глазки, постоянные шуточки, подначки — что-то неприятное есть в облике этого двадцатишестилетнего парня. Вообще-то Крант — Лапузин, Вова Лапузин по паспорту. Но так уж вышло, что и на «Северянку» Вова прикатил вместе с трестовской кличкой.
— Я на минутку, — мнется Вова. — Подкинь что-нибудь, Виктор Александрович, начальник просил. Сарди — ночек баночку, кофейку… Кранты?
— Празднуете?
— Гости, понимаешь, опять гости! — он уже и «понимаешь» начальниково перенял. — Капитан флота пришел. Надо уважить, да и кой — какие производственные проблемы решить…
День отходит на заречные луга. С комарьем и мошкой накатывается теплынь долгого июльского вечера. Можно спокойно побродить по нагретым палубам — теперь уж никто не хватится, не позовет, отправиться в поселок, в степь, там пахнет разнотравьем и вдалеке, оп приметил с верхней тентовой палубы, пасется одинокая лошадь и ходит человек, такой же свободный и праздничный.
На корме Миша Заплаткин спускает за борт шлюпку. На рыбалку, что ль, собрался? Нет, просто Миша любит подразмяться на веслах — мышцы застаиваются! А без работы он не привык.
Чудной он, Миша. По утрам просыпается раньше всех, окатывает себя забортной водой, делает зарядку. Вечером — разминка — на веслах.
— Можно с тобой? — спрашивает Виктор.
Нагретая за день вода отдает парным теплом. Он уже берется за поручни штормового трапа, как мимо, прогромыхав по сходне, бежит Вова Крант. Следом гонится Вася — моторист. Доска подвертывается под Васиным ботинком, и он с лёта, не успев и вскрикнуть, ухает в воду — в проем между бортами «Северянки» и баржи, с которой днем перегружали оборудование.
Подоспевают Глушаков, он совершал вечерний моцион по палубам, да еще Мещеряков, — тоже возбужденный, белую кепочку где-то обронил, и Васе помогают выбраться из воды. Вася тотчас продолжает погоню.
— Куда? — недоумевает Глушаков, хлопая белесыми ресницами.
А на берегу разыгрывается драка. Крант катится по откосу, и быть ему битым еще раз, но тут возникает перед Васей Мещеряков, пытается усмирить взъерошенных бойцов.
И Виктор машинально ринулся в этот клубок: не хватало мордобоя!
— Прекратите! Прекратите! — семенит в тренировочном костюме кругленький Глушаков. Но сбили с ног и Глушакова.
— Кока только не бить! Кока не бить! — громко провозглашает Вася, оттесняя Виктора в сторону горячим плечом. Но тем временем поднялся с земли библиотекарь и с ходу кинулся на Васю.
— Ах ты шестерка несчастная! — воссиял тот от предательского тычка в скулу и тотчас послал ответный, да явно не по назначению — Виктору Сапунову. И сам же в следующее мгновение получил ответную затрещину.