– Ну и как тебе тут? – спросил он.
Мы уже выехали из полосы домов. В окна я видела лишь кружащие в лучах фар снежинки.
– Очень нравится, спасибо.
– Хреново ты притворяешься.
Я попыталась снова:
– Место совершенно уникальное, но вся эта темнота меня немножко удручает.
– Это и есть классическое британское преуменьшение?
Я вспомнила, сколько плакала за последние две недели.
– Пожалуй. Чуть-чуть.
– У меня есть друг британец. Когда говорит, что у него что-то слегка побаливает, считай, он уже при смерти. Темнота может вогнать в депрессию. Зато это хорошее время, чтобы наобщаться с друзьями. Туристов меньше. И северное сияние. Из моего лагеря его отлично видно, вдали от огней большого города.
– Вы давно тут живете? – спросила я.
Почему-то меня смешило, что он называет Лонгйир большим городом.
– Тринадцать лет.
– Серьезно? Ух ты. И как вы… – начала я, но не закончила фразы.
– Я вырос на севере Норвегии. Неподалеку от вашей Астрид. Там все почти то же самое – мой городок тоже за Полярным кругом. Я работал на грузовом судне, ходившем между Лонгйиром и Тромсё. А потом услышал, что тут открывают туристическую компанию. Стал одним из первых гидов. Планировал остаться на год, но чем-то это место меня зацепило. До сих пор иной раз дыхание перехватывает. Ничего лучше нет, чем отъехать на снегоходе куда-нибудь подальше, вырубить мотор и сидеть слушать.
– Что слушать?
– Иногда слышно, как ветер воет или крачки кричат. Иногда – как снег трещит и поскрипывает. А иногда вовсе ничего. Начинаешь свои мысли слышать.
А я и так все время слышу свои мысли. Да еще как громко. Вот уж чего мне в жизни совсем не надо, так это тишины. Мой беспрестанный внутренний монолог показался бы еще громче обычного.
– Звучит потрясающе.
Я думала, что на этот раз лучше сумела изобразить в голосе энтузиазм, но Миккель лишь рассмеялся.
– Ничего, это место в тебя еще врастет.
Мы миновали аэропорт и начали подниматься на холм. Так далеко от Лонгйира я еще не уезжала. Свет фар выхватил из тьмы деревянный дорожный знак «Лагерь у конца дороги».
– А дорога тут и в самом деле кончается? – спросила я.
– Метров через двадцать.
Мы медленно, рывками ползли по заснеженной колее. Я ощутила, как меня снова скручивают школики. Мы все удалялись и удалялись от цивилизации. Есть ли тут водопровод и центральное отопление? Электричество? Чадящий костер и железный котел вместо кухни? Я нервно сжимала и разжимала во тьме кулаки.
– Чуть-чуть осталось, – сказал Миккель.
Вдалеке виднелись огни. Когда мы подъехали ближе, я различила очертания строений. Пара уличных туалетов и несколько деревянных избушек. Окна избушек янтарно светились.
Мы остановились и вылезли из машины.
– Вот главный домик. Кухня тут. Но сперва я тебе покажу, как тут что вокруг.
Он включил мощный фонарь и быстренько провел меня по своим владениям: обветшалые деревянные домики, в каждом несколько кроватей и именных шкафчиков, домик со снаряжением и душевая.
– У нас тут два уличных туалета, но есть еще один, со смывом, в главной хижине.
Потом он показал мне вольеры для собак, поменьше, чем у Астрид, и, соответственно, заметно потише.
– Иной раз мы устраиваем выезд на санях на пару дней, ночуем во льдах. В таких ситуациях нам нужен с собой выездной повар.
– Э… ну-у-у… по-моему…
Только тут я заметила, что он улыбается этой своей кривоватой улыбкой.
– А-а. Ха-ха.
– Готова приступать?
– Ага.
Он провел меня внутрь главного домика – в просторную комнату с деревянными панелями на стенах. Перед пылающим камином стояли старенькие потертые диванчики и кресла. Антресоли были битком забиты незнамо чем, а длинный деревянный стол завален бумагами. По всей комнате валялись лыжные очки, палки для ходьбы и фонарики. Как правило, беспорядок меня сразу бесит. Но здесь, в глуши, любое свидетельство того, что тут живут люди, внезапно радовало. Вообще-то в Лонгйире большинство ресторанов и отелей пытались имитировать стиль старых охотничьих хибарок, но всегда ощущалась некоторая нарочитость – только для туристов. Здесь же все было взаправду.
– Славное место, – сказала я.
– Угу. Посмотрим, что ты скажешь о кухне.
В углу виднелся дверной проем, занавешенный поеденным молью стеганым одеялом. Миккель отодвинул его и жестом пригласил меня заходить.
– Сюда.
Я обвела взглядом крохотное помещение. Плита с газовыми горелками. Почти такая же модель стояла у меня в первом самостоятельно снимаемом жилье. Газ в ней имел обыкновение гаснуть посередине готовки. Древняя микроволновка, чайник. А больше – практически ничего. Да еще и холодрыга. Я видела клубы пара от своего дыхания.