А это очень тяжело — рассчитывать только на себя!..
Меньше чем через час автомобиль Амелии остановился на огромном бетонном поле. Здесь машины посетителей Второй нью-йоркской международной выставки, посвященной реконструкции мира, образовали целый город с широкими авеню, перпендикулярно расположенными к ним стритами, площадями и бензиновыми колонками, похожими на памятники. Пешком пройдя весь этот лабиринт машин, отец и дочь оказались перед входом на выставку.
Дорогу им преградили турникеты. Крестообразные поперечины непрерывно трещали, автоматически отсчитывая количество посетителей.
— Дэди, я командую правым флангом. Мы атакуем павильон «Завтрашних идей». Вы как прогрессивный деятель должны разведать территорию Русского павильона. Х-ха! Воображаю сенсацию! Отец и дочь — на диаметральных полюсах. Долой реконструкцию! Да здравствует первобытная красота!
Мистер Медж послушно ретировался, пообещав дочери рассказать ей обо всем, что выставлено в Русском павильоне.
Турникеты пулеметными очередями выбрасывали посетителей. Видя кого-нибудь из своих подруг, мисс Амелия закладывала в рот пальцы и пронзительно свистела. Вскоре она была окружена толпой подражавших ей в одежде и манерах девушек. Когда все члены только что созданной лиги были в сборе, группа с воинственным видом направилась по асфальтовой аллее.
Мисс Амелия Медж была чрезвычайно возбуждена. Ее маленький приятный носик, казалось, был вздернут сегодня особенно высоко. Голубые глаза потемнели от волнения. Она часто встряхивала головой, отчего ее локоны рассыпались по плечам. Она походила на сказочного принца, отправляющегося на сказочный подвиг.
Павильон «Завтрашних идей» был построен в фантастическом стиле. Он представлял собой поставленный на вершину конус, стеклянные стены которого угрожающе нависали над испуганными прохожими.
— Смотрите, — обратилась к своим спутницам мисс Амелия, — вот чем хотят поборники реконструкции заменить красоты природы, дарованные нам богом.
— Ок-ки док-ки! — весело отозвались девушки, что означало на самом залихватском жаргоне предельное одобрение.
Мисс Амелия решительными шагами направилась в павильон.
— Хэлло!
Когда мисс Амелия произносила свое «хэлло», оно звучало у нее прелестно. Это были звуки одновременно и вкрадчивые, и задорные, и ласковые, вызывающие. Они повышались на последней букве и от этого казались и приветствием и вопросом.
— О-о! — молодой человек, гид павильона, восхищенно смотрел на мисс Амелию, обратившуюся к нему.
— Мы хотим видеть инженера Герберта Кандербля.
— О-о! — просиял гид. — Видеть мистера Кандербля? О’кэй, мэм!
Гид сделал знак девушкам следовать за собой.
— Боже! Какая красота! Восхитительно! — слышалось со всех сторон.
Мисс Амелия замерла, ее подруги смотрели во все глаза.
Стена зала, перед которой они стояли, исчезала у них на глазах. В пространстве между боковыми стенами появилась панорама Ниагары с ее водопадами. Нет, не панорама — появилась подлинная Ниагара!
Тихая и широкая, как заводь, река, разделившись на два рукава, внезапно срывалась в пропасть. Ее струи вспухали и закручивались в бесчисленные стеклянные шнуры, игравшие на солнце. Ниже они превращались в седые лохматые пряди. В глубине, куда ни заглянешь, вода взрывалась, с грохотом выбрасывая высоко в небо белые клубы похожих на дым брызг. В туманном облаке, повисшем над каньоном, играла радуга.
Но не бешеная ярость сорвавшейся вниз воды поражала людей. Поражало необъятное количество этой воды — вертикальный вспененный поток тянулся километровой подковой. Поражало сочетание безмятежно гладкой заводи и бешено крутящейся рядом пены.
Вдруг зрители заметили, что с панорамой что-то происходит: падающий слой воды становился тоньше, потом постепенно таял, стихал шум. В верхней части реки, между берегами, незаметно выросла плотина. Водопады иссякли. Сухие утесы, черные и мрачные, высились на месте только что рокотавших белых струй.
— Уничтоженная Ниагара, — прошептала мисс Амелия и громко повторила: Мы хотим видеть мистера Кандербля.
— О’кэй, леди. — Гид с безукоризненным пробором наклонил голову и нажал кнопку на полированной доске.
В толпе пронесся шум. Подруги дергали Амелию за рукав.
Будто появившись из воды усмиренной Ниагары, навстречу им шел высокий худощавый человек с гордо закинутой головой. Он шел сквозь воду, пену и камни, нигде не меняя своего размашистого шага.
— Мистер Герберт Кандербль! — с ноткой Торжественности в голосе возвестил гид.
Мисс Амелия Медж, заложив руки за спину, смотрела на приближающееся к ней узкое длинное лицо с тяжелым подбородком и холодными глазами.
— Хэлло! — крикнула она инженеру.
Инженер словно не заметил этого обращения. Он остановился в нескольких шагах от толпы, глядя куда-то через головы.
На потолке зажглись огненные буквы, возвещавшие о всяческих благах и прибылях, которые даст покоренная техникой Ниагара.
По бокам панорамы на американском и канадском берегах появились два здания гидростанций.
Мисс Амелия, тщетно стараясь встретиться глазами со знаменитым инженером, встала в торжественную позу обвинителя.
— Черные, мрачные утесы взамен дарованной богом красоты?! Вы… вы, мистер Герберт Кандербль, лишь жалкий человек, который захлебнулся бы, как щенок, в миллионной доле низвергавшейся здесь воды, осмеливаетесь поднять руку на величайшее, что только есть в природе?
Мисс Амелия Медж была очень эффектна в своем неподдельном гневе.
— Добрый день, леди и джентльмены, как вы поживаете? — вежливо, но совсем неуместно заявил знаменитый инженер, смотря поверх толпы.
— Красота! Вы осмеливаетесь покушаться на красоту! — продолжала мисс Амелия.
— О-о, леди! — вмешался гид. — Мистеру Герберту Кандерблю неизвестно это понятие. Вот что говорит он о красоте и технике. — Гид проворно выхватил записную книжку и, взглянув на стоящего перед ним все в той же позе инженера, обратился к толпе: — Техника не знает слова «красота». Если бы мистеру Кандерблю дали возможность осуществлять его идеи, он уничтожил бы снеговые вершины, которыми вы восхищаетесь, превратив их в плотины ветров, он повернул бы течения морей, направив их более рационально для служения технике. Он отогнал бы воды от ваших красивых пляжей и бухт: побережья стали бы источниками энергии, превратившись в сплошную линию станций использования морских приливов и отливов. Техника знает только целесообразность. Она не знает и не хочет знать красоты. О-о, леди и джентльмены, инженер Герберт Кандербль мог бы сделать все это, но ресурсы нереконструированного мира еще слишком мелки.
Мисс Амелия топнула ногой. Знаменитый инженер совершенно неуместно кланялся кому-то в толпе.
— И поэтому вы хотите набросить цепи на все, что только есть красивого на свете? — бросила она инженеру в лицо. — Ваша презренная техника лишь часть той ненавистной культуры, с которой борется наша лига. Да, сэр! Вы видите перед собой Лигу борьбы с цепями культуры.
Инженер повернулся в профиль, как бы разглядывая им содеянное.
— Мы протестуем против ваших чудовищных идей, против вашего желания наложить новые цепи на природу! Мы против вашей попытки лишить нас божественной красоты! Мы поднимем волну невиданного протеста, в котором сольются сердца всех любящих природу и бога.
— Да, да, мы протестуем! — закричали воодушевленные девушки… и вдруг притихли.
— Наша лига разобьет цепи культуры и техники… — еще продолжала их предводительница, но тоже внезапно смолкла, увидев, куда устремлены взгляды ее сообщниц. Она побледнела, потом залилась краской, переводя глаза с фигуры знаменитого инженера, стоявшего перед панорамой, на человека, появившегося позади ее подруг.
На продолговатом сухощавом лице этого человека, в опущенных уголках губ, играла насмешливая улыбка. Голова была гордо закинута назад.
Девушки смотрели в ужасе на это небывалое чудо природы. Их смутившаяся предводительница стояла между двойниками, похожими друг на друга, как два широко открытых глаза Амелии Медж.