Профессор остался доволен осмотром Андрея.
— Вполне, вполне оправился, — заключил он. — Я никогда не подумал бы, что этот воздух может подействовать так благотворно.
— Это не только воздух, профессор, это еще и шашлык. Ведь он тут питался только шашлыком и козьим молоком.
— Да, да… козье молоко, в самом деле… Но ваш шашлык лишает меня всех моих профессиональных способностей. Я уже умираю…
— Так и надо перед шашлыком. Вот у меня еще есть вино! О! Настоящее кавказское! В Москве на Арбате купил. Андрей, ты не научился еще пить?
— Нет, не пью по-прежнему… Скажите, профессор, я здоров?
— Вполне, дорогой мой пастух, вполне.
— Значит, я могу теперь спрашивать обо всем? О работе? Об Арктическом мосте?
— Абсолютно обо всем, дорогой, абсолютно.
— Ну, тогда рассказывай! — Андрей схватил Сурена за плечи.
— Подожди, подожди, печенка лопнет. О чем рассказывать?
— Об Арктическом мосте. Работа законсервирована, конечно. Каково к нему теперь отношение? Можно ли сразу по приезде в Москву ставить вопрос о возобновлении строительства?
— Нет, нельзя, — невозмутимо ответил Сурен, протягивая профессору прутик с восхитительно пахнущим шашлыком и кладя на огонь следующий прутик.
— Почему нельзя? — насторожился Андрей.
— Потому что этот вопрос давно уже поставлен и разрешен.
— Как так разрешен?
— Имеется правительственное решение продолжать строительство опытного туннеля в Черном море, и сейчас мы все корпим над окончанием проекта подводного дока. Понимаешь?
— Какого подводного дока? — нахмурился Андрей.
— Обыкновенного подводного дока. Такая гигантская подводная лодка, внутри которой собирается, туннель, а она постепенно отодвигается от берега.
— Постой! — воскликнул Андрей, больно сжимая Сурену руку. — Как ты сказал?
Сурен взглянул в изменившееся лицо Андрея и растерянно замолчал. Рука Андрея, сжимавшая локоть Сурена, вдруг ослабла и упала. Сурен тревожно покачал головой.
— Да, да… понимаю, — прошептал Андрей. — Как же я… Как же я — то не догадался? Док движется под водой и словно соскальзывает с уже готовой трубы? А она все удлиняется и удлиняется?
— Совершенно верно, — кивнул головой Сурен, протягивая Андрею шампур с готовым шашлыком.
Андрей взял прутик с шашлыком и стал машинально ковырять им землю.
— Подожди, постой… что ты делаешь? — встрепенулся Сурен.
Вместо ответа Андрей вдруг бросил кулинарное произведение Сурена, вскочил на ноги, но тотчас сел.
— Нет-нет, ничего, — смущенно сказал он, понурив голову.
— Подожди, подожди… — придвинулся к нему Сурен, стараясь заглянуть ему в лицо. — Почему так?
— Ну, вот видите, — виновато проговорил Андрей. — А я здесь пас коз… Козочек пас…
— Ай-ай-ай, — вдруг перебил его Сурен, хитро прищурившись. — Как же ты забыл?
— Что забыл? — нервно спросил Андрей.
— Забыл про подводный док. Ведь ты сам объяснял мне его проект.
— Я? Объяснял? — удивился Андрей.
— Там, в Ялте, после катастрофы, когда ты в бреду лежал, а я около тебя вместо медсестры был…
— Постойте, — поднял руку с шампуром профессор, — это уже почти по моей линии. В бреду рождается новая идея? Превосходно!
— Вот именно, — обрадовался Сурен. — Он в бреду метался и все утонувший туннель вспоминал. А однажды сказал: «Ничего, что он утонул… Надо его строить по-другому: удлинять с помощью специального подводного дока». Понимаешь, какую ты умную вещь сказал? Я даже удивился.
— Очень интересно: замечательное изобретение подсознательно рождается в мозгу больного.
Андрей сидел ошеломленный и вконец сконфуженный. Теперь он готов был без конца расспрашивать Сурена о подробностях и технических деталях этого нового, оказывается им же самим придуманного проекта, но ему было стыдно за свое поведение, столь похожее на вспышку авторского самолюбия и нетерпимости.
Тем временем Сурен наделил его новым шампуром.
— Как же Аня, Сурен? Аня как? Что же ты про нее ничего не рассказываешь? — заговорил, наконец, Андрей.
— Ва! Совсем позабыл, специально для этого прилетел. Меня с запиской послали.
Андрей вскочил. Воздуха, дивного горного воздуха ему не хватало! Он провел рукой по глазам. Сквозь пальцы сверкнула далекая ослепительная вершина.
«Андрюша, славный мой, — прочел он в записке. — Обязательно приезжай сегодня, мне это очень важно. Только не позже трех часов дня. Тогда поцелую, и даже очень крепко. Жду.
— А сколько сейчас времени? — закричал Андрей, поворачивая к Сурену сияющее лицо.
— По-московски? — неторопливо поинтересовался Сурен.
— Ну, конечно же.
— А я думал, по Гринвичу. Не смотри так страшно, успеем, я все рассчитал. Садись, дорогой, доедай шашлык, а то в дороге кушать захочешь. Из Баку пассажирский вылетает в одиннадцать часов, а сейчас только девять утра. О козах не волнуйся — я из деревни чабана послал.
Андрей продолжал стоять. Ветер трепал широкие поля его мягкой шляпы. Внизу под ногами расстилалась небольшая полянка с белыми пятнышками успокоившихся коз и серым силуэтом вертолета.
Послышалось жужжание. Вертолет стал тихо подниматься. Скоро он повис почти над самой головой Андрея. Сверху спустили лестницу.
— Шашлык был замечательный. Никогда в жизни не ел ничего подобного, — заявил профессор, вытирая губы и бороду платком.
— Скорее, скорее! — торопил Андрей.
…Жужжание усилилось. Козы подняли головы и умными красивыми глазами провожали странного орла, поднимающегося вертикально в небо.
Скоро маленькая точка исчезла в прозрачной синеве.
Глава шестая
ИСПЫТАНИЕ
Леса и перелески, дачные домики, поле с уборочной машиной, платформы с промелькнувшими лицами, шоссе с бегущими грузовиками, самолет в воздухе, ребята, скатывающиеся с пригорка, тоненькая девушка с косами, приветно машущая рукой…
И уже скрылась легкая фигурка. Бегут назад кудрявые рощицы по обеим сторонам полотна, и вдаль уходят прямые, как лучи, рельсы, загибаются за самый горизонт, повторяя выпуклость земли.
Идеальная прямая! Когда-то царь-самодур с тупым упрямством провел эту линию. Так и должны были строить дорогу из Петербурга в Москву. Так и строили ее напрямик через холмы и болота, строили… на человеческих костях.
И как память прошлого лежит и сейчас прямолинейное полотно, ведет в Москву среди полей и рощ, садов и перелесков.
На одну из дачных станций этой дороги прибыл необыкновенный поезд. Он был похож на гигантскую трубу, поставленную на колеса. Прибытие этого поезда вызвало переполох в дачном поселке. На платформе собралась толпа: мужчины в спецовках или летних пиджаках, девушки в открытых сарафанах или легких брюках, руководительница детского сада молоденькая, строгая, с сияющими и любопытными глазами и целым выводком построенных в пары, умирающих от восторга ребятишек, старушка в теплой кофте, два древних старика, оба лысые, бородатые, один в очках, наконец мальчишки, всюду во все времена одинаковые мальчишки в неподпоясанных рубашках, в коротких уже им штанах… Эти оседлали забор, забирались на ветви тополя и кричали оттуда:
— А окна-то где?
— И дверей не видать. Вот чудно!
— Это цистерна, бензин перевозить.
— Врешь, это пушка…
— «Пушка, пушка»! Много ты понимаешь! А как целиться?
— А это осадная. На цель рельсы прокладывают. Честное слово так. Мне Егорка говорил.
— Ребята, ребята! Смотри, идут.
— На четырех турбобилях приехали. Видите?
— Смотрите, какой дяденька! Не дяденька, а целых полтора дяденьки!
— Он тебе на дереве уши надерет, только руку протянет.