— Как можно? — ужаснулся Лев Янович. — Чайку с вареньем… Специальное, директорское… Коньячок? Ром? Ликерчик? У меня полный набор.
Андрей выпил только стакан горячего крепкого чаю, поданного высокой старухой-проводницей, и стал смотреть в окно.
Служебный вагон был прицеплен в хвосте поезда. Через заднее зеркальное окно открывался все время меняющийся вид.
Узкоколейка вилась причудливой лентой среди гор. И каждый крутой, немыслимый для нормальной железной дороги поворот открывал то долины с серебристой речкой Светлой, то скалистые обрывы природных бастионов, то совсем близко подступавшие ели с протянутыми ветвями, словно хотевшими преградить паровозику путь.
На подъемах паровозик отчаянно пыхтел и еле полз. По этому поводу местные жители любили рассказывать, как машинист предложил однажды подвезти ходившую по грибы старушку, а она сказала, что ей некогда, она торопится. Если бы не последствия ранения, Андрей сейчас соскочил бы на ходу, прошел лесом, собрал ягод, вскарабкался вон на ту кручу, — и поезд как раз подошел бы туда. Прежде, мальчишкой, он так и делал, а теперь…
— Вы уж извините, Андрей Григорьевич. «ЗИМ» и «Победу», конечно, послали на аэродром, за замминистра с его свитой. А нам с вами рысака, полагаю, подадут. По старинке, по уральским традициям! В Москве, небось, и не прокатишься теперь на лихаче. А здесь… Поверите ли, дух захватывает… Цоканье подков, ветер в лицо, элегантная коляска, словно на машине времени в прошлый век перенесся.
Андрей не слушал своего спутника, блаженно развалившегося на диване. Прильнув лицом к стеклу, он смотрел на берега речки, все капризные изгибы которой повторяла узкая колея. Андрей вспоминал, как они впервые ехали здесь зимой со Степаном.
И вот — последний поворот. Туннель… Близкий гул колес… Темнота… потом яркий свет и впереди — широкий, полуторакилометровый пруд. На далеком берегу — скалы, поросшие лесом, над ними — высокая гора, округлая, как и все уральские горы, но с обнаженным каменистым хребтом.
А впереди, отражаясь трубами в глади пруда, — завод Степана, завод, который Андрей считал и своим, родным.
Когда-то здесь только плавили чугун… А теперь! Сколько цехов построил здесь Степан, где куют отличную сталь, режут ее, шлифуют, выпускают в виде изделий, которые стоят, затянутые брезентами, на узкоколейных платформах, пережидая встречный пассажирский поезд.
Только год с небольшим не видел Андрей города Светлорецка, но ему казалось, что он не был здесь целую вечность. Если бы он чувствовал себя лучше, и если бы не торопил его инженер Милевский, решивший доставить гостя прямо в заводоуправление, к Степану Григорьевичу, Андрей прошелся бы по знакомым улицам с уютными одноэтажными домиками за палисадниками, расположенными амфитеатром по берегу пруда. Длинные улицы здесь, как ступени, одна выше другой, а переулки — крутые, как лестницы.
Экипаж остановился перед заводоуправлением, старинным кирпичным зданием с двумя старыми и двумя надстроенными этажами. У вороного рысака была гнутая, как у цирковой лошади, шея, он бил копытом. Но кучер, двенадцатилетний мальчишка, совсем не походил на «лихача».
Лев Янович Милевский, забежав вперед, открыл дверь подъезда. Чемодан Андрея он приказал «лихачу» отвезти на квартиру Степана Григорьевича.
В коридорах заводоуправления была суета. Лев Янович объяснил, что ждут приезда заместителя министра. Директор комбината Веков поехал на аэродром встречать начальство, а Степан Григорьевич, как и подобает производственнику, остался на заводе.
— Это тоже политика, — подняв вверх палец, вполголоса сказал Милевский.
Лев Янович ввел Андрея в приемную главного инженера. Здесь в напряженных позах сидело несколько человек, не проявившие к Андрею никакого интереса.
Величественная секретарша с крашеными волосами приветливо улыбнулась ему, разговаривая сразу по двум телефонам.
— Степан Григорьевич просит передать, говорила она в одну трубку, — что инструкцией Главка это не предусмотрено. — И тут же брала вторую трубку: — Нет-нет! О приеме на работу он велит обращаться в отдел кадров. — Потом снова говорила в первую. — Простите, он будет с вами разговаривать, если у вас есть разрешение банка. Нет, нет! Он не намерен поступать против правил. Уверяю вас… и директор тоже не захочет… Я вас не понимаю… Кому это нужно? — и она раздраженно положила обе трубки. — Садитесь, пожалуйста, сразу изменила она голос. — Вы ведь Андрей Григорьевич? Степан Григорьевич приказал мне позвонить на железную дорогу и ускорить движение вашего поезда. Вас нигде не задержали? Садитесь, прошу вас.