Около плотины стояла маленькая будочка: за нею простирался лед пруда. Фонари плотины и освещенные окна домов цепочкой очерчивали берег, а на противоположном берегу огоньки едва различались.
В будочке было тоже холодно, но не чувствовалось ветра. Степан и Денисюк рассматривали крашеную планку с делениями и качали головой.
Андрюша мысленно повторил фразу Степана, что уровень воды в пруду понижается катастрофически. Тело его напряглось, словно он готовился к прыжку или удару. Всем существом своим он ощущал катастрофу. Андрюша не понимал, чем она вызвана, но расспрашивать брата ему не хотелось, и он только незаметно дотронулся до его полушубка.
- Вот так, - задумчиво сказал Степан. Кажется, Алексей Денисыч, это единственное в мире, чего тебе не поднять…
- Воду-то? - переспросил Денисюк и сдвинул шапку с затылка на лоб. - Це дило треба разжуваты.
- Где-то вверху лед на реке до самого дна дошел, вода там поверху идет, намерзает.
- Так разумию: приподнять лед треба.
- Эх, Денисюк, Денисюк! Целое ледяное русло не поднимешь.
- Это так, - согласился Денисюк и вздохнул.
Степан пошел к директору, а Денисюк повел Андрюшу спать.
Мальчик решился расспросить своего нового знакомого, которого он называл мысленно запорожским казаком. Прихрамывая, тот шел рядом и объяснял:
- То ж тут устройство немудреное, уральское. От старого заводика осталось. А теперь тут вон яка махина дивная! Краше, чем у нас на Украине у Донбассе или Кривом Роге. А вода тут как идет? В пруде накопляется. Для того на плотине уровень воды держат, как треба… На завод вода течет по громадной трубе, вроде туннеля. Ее потом насосами на домны и мартены качают, для охлаждения. А без охлаждения никак неможно, бо производство металлургическое.
- Что же теперь будет? - допытывался Андрюша.
- То не добре, Андрей Григорьевич. Воды не станет - домны останавливай. А долго простоят - козел будет.
- А что такое козел?
- То ж когда металл у печи застынет. Домну тогда рушить треба. Денисюка кликнут: подымай, друже, глыбу металла, до ямы вырытой передвигай - и зараз у землю. Так и похоронят козла. Бают, немало таких «самородков» в уральской земле зарыто. И брешут, будто бывало, что и инженера зараз хоронили. Стрелялись. То не добре. В дидово время было…
- Нет! - протестующе воскликнул Андрюша. - Степан не будет! И вот увидите, он не даст домнам остановиться.
- Як же не дать? - вздохнул Денисюк. - Як ее подымешь, воду-то бисову? Зараз не зацепишь…
Директор Веков распекал главного механика. Он считал это своим долгом воспитателя молодых кадров, долгом командира важнейшего фронтового участка:
- И я воюю, и вы должны чувствовать, что воюете! Остановка завода это поражение крупнейшего воинского соединения, а не просто производственная неполадка. Разговаривать нам с вами в трибунале придется! Понижается не только уровень воды в пруду, которым вы ведаете, товарищ главный механик, а понижается соответственно выпуск танков, пушек, снарядов из нашего металла.
Степан мрачно стоял перед маленьким чернявым человеком в военной форме и молча выслушивал горькие слова. Рядом с директором сидел главный инженер, седой, рыхлый, больной. Как начальник штаба, созданного в связи с чрезвычайным положением, он встал с постели и по требованию директора явился на завод.
Директор Веков прошел школу первых пятилеток, всю жизнь работал неистово, был замечен самим Серго Орджоникидзе, никогда не жалел себя, да и никого, кто работал вместе с ним. Он считал, что на работе следует гореть… Ну, а если горишь - так и сгораешь… На своего главного механика он давно имел зуб за постоянный срыв им же самим названных сроков ремонта машин и прокатных станов. Молодой инженер Корнев всегда старался назначить срок самый короткий, не жалел себя, чтобы в него уложиться, но… часто краснел перед бушующим директором.
- Вы на фронте, товарищи инженеры! - внушительно сказал Веков и даже ударил по столу кулаком. - Придумывайте, изобретайте, чувствуйте себя саперами, черт возьми!.. Там, на передовой, каждому из вас пришлось бы быть сапером!
Главный инженер, держась за сердце, сказал:
- Взрывать надо, Николай Сергеевич, уж коли о саперах вспомнили.
- Возьметесь? - взглянул на Корнева директор.
- Взорву, - решительно сказал Корнев.
- Ну, смотрите, товарищ главный механик… если домны остановятся, не взыщите.
- Не остановятся, - спокойно ответил Корнев, чувствуя, как внутри у него все холодеет. Он знал, что домны не должны остановиться, но он никогда прежде не руководил взрывными работами.