От неожиданности Кандербль смешался. Подбадриваемая смешком окружающих, Амелия все возвышала свой звонкий голос:
- Гей, покоритель жалких водопадов, кичащийся своими проектами! Что значат все ваши идеи по сравнению с мыслью русских сдвигать континенты? Эх вы, «властелин» техники!
- Бэби… бэби… я умоляю вас, - испуганно шептал мистер Медж.
Но Амелию было трудно остановить.
- Вы посрамлены! Вы - ничтожество, неспособное ярко мыслить! Я присутствую при вашем поражении! Я торжествую! Х-ха-ха!
Лицо Кандербля стало спокойным и злым. Как отпарировать этот беспримерный по наглости удар? Как не потерять уважения толпы?
Кругом все притихли, ожидая, чем это может кончиться. Кто-то щелкал затвором фотоаппарата; зажужжали кинокамеры.
Толпа довольна: она любит наглость и саморекламу. Великолепно! Герберт Кандербль сумеет ответить тем же.
Лицо Кандербля казалось теперь еще длиннее, подбородок еще тяжелее. Он заговорил сдержанно, но зло:
- Силой техники сдвигать материки? О’кэй, моя леди! Советские инженеры бросили прекрасную мысль. - Он помолчал. - Но знайте, леди! Такую гигантскую идею может осуществить только американский инженер, а я имею честь быть им.
Это было как раз то, что ждали американцы. Толпа охнула, потом разразилась одобрительным свистом и рукоплесканиями. Неистово защелкали фотоаппараты.
Оттесненная от инженера Амелия сгорала от стыда, обиды и ярости. Теперь все станет известно Рыжему Майку! Она ненавидела этого долговязого, самоуверенного человека.
Внутри павильона один из отделов был посвящен проекту Арктического моста. Посреди зала стоял огромный макет земного шара с морями из прозрачной пластмассы. В Северном Ледовитом океане под кромкой льда отчетливо вырисовывалась прямая линия, идущая по меридиану от Мурманска к Аляске. Угол был занят частью туннеля, выполненного в натуральную величину. Здесь же стоял и макет вагона. Толпившиеся около него посетители старались заглянуть внутрь.
В противоположном конце зала, у стола, заставленного моделями механизмов Арктического моста, стоял высокий, крепкий человек с энергичным лицом. Амелия обратила на него внимание потому, что с ним разговаривали ее отец и мистер Кандербль.
- Мистер Корнейв, - говорил Медж, - разрешите познакомить вас как автора замечательного проекта со светилом американской техники - инженером Гербертом Кандерблем.
Степан Корнев немного смутился.
- Я очень рад, - сказал он, стараясь правильно выговаривать слова. Имя Герберта Кандербля знакомо мне со школьной скамьи.
Герберт Кандербль дружески похлопал Степана Григорьевича по плечу.
- Я жалею, что не знал вашего имени прежде, - любезно сказал он.
- Зато теперь его будет знать весь мир, - возвестил мистер Медж. - Мистер Корнейв, я взял на себя смелость, как один из американских общественных деятелей, пригласить нескольких американских парней для интервью с вами.
Степан Григорьевич смешался.
- Видите ли… - начал он, подыскивая слова, - мне не хотелось бы одному давать какие бы то ни было интервью, ибо я не являюсь…
- Какие пустяки, мистер Корнейв! - вскричал Медж и сделал знак рукой.
Опять зажужжали динамо. Несколько джентльменов в круглых соломенных шляпах защелкали затворами фотоаппаратов.
- Прошу вас, сэр, - кричал один из них, - и пожалуйста, улыбнитесь! Вот так… еще… еще… приветливей. Теперь скажите несколько слов американскому народу. У меня магнитофон. Автор проекта Арктического моста говорит с населением американского континента.
- Говорите, старина, говорите, я помогу вам, - тормошил мистер Медж. - Уже сегодня вечером это будет звучать со всех нью-йоркских киноэкранов.
Степан Григорьевич пытался сопротивляться, но его буквально рвали на части. Кто-то пожимал руку, кто-то совал цветы. Ему показывали утренний выпуск газеты, где был помещен его портрет с надписью:
«Автор проекта техники будущего Стэппен Г. Корнейв, единственный человек на земле, в голову которого пришла самая простая и самая замечательная мысль».
Он не давал этого интервью и ни в чем не был виноват, но испытывал смешанное чувство беспокойства и смутного торжества.
К губам Степана Григорьевича поднесли микрофон.
- Говорите же, коллега, - снисходительно сказал Кандербль. - После этого мне хотелось бы побеседовать с вами.
Степан Григорьевич непроизвольно заговорил. Вернее, недостаточно владея английским языком, он только повторял то, что нашептывал ему мистер Медж. В душе он оправдывал себя. Он должен говорить понятно для американцев, ибо, отказываясь, он лишь повредит популярности Арктического моста, идею которого надо прививать американцам всеми способами.