Впрочем, одновременно с вопросом о подводных лодках вице-адмиралу Головко приходилось разбираться с огромным количеством важных и крайне важных проблем. Например, осознавая опасность постоянных авиаударов, командующий считал необходимым вывести из порта Мурманска скопившиеся там гражданские суда: «…до 35 транспортных судов, около 40 рыболовных траулеров и 80 мотоботов — большая часть торгового флота»[32]. Они были нужны для использования в военных (после переоборудования) целях либо как вспомогательные и транспортные. Оптимально перебазировать их из Мурманска в Белое море, в Архангельск. Но как это сделать? Конец июня, полярный день, акватория идеально просматривается в любое время суток. Путь же предстоял не близкий, 450 морских миль. Составить конвой? Так все равно нет возможности придать ему какое-то серьезное охранение. Топлива мало, фактически только то, что есть в баках. Эсминцы нужны для обороны. Да и опять же, в походном ордере все суда, включая военные (а силы Северного флота были в тот момент невелики), окажутся удобными мишенями. Самолетов для охраны с воздуха тоже не хватит: все имеющиеся истребители необходимы для отражения натиска люфтваффе, и их все равно не хватает.
Контр-адмирал принял отчаянное решение. Как он записал в дневнике, ему даже по первым часам и дням начавшейся войны показалось, что подтверждается прежнее впечатление: прусская военная школа продолжает оказывать на немцев определяющее влияние, а это — шаблон и педантичность. Головко отмечал, что даже немецкие авианалеты происходили как по расписанию, в одно и то же время. Вполне возможно, что авантюрная идея не составлять конвой, а отправить одиночные суда вообще без охраны, принесет успех. Это вопреки всем правилам, и вполне вероятно, что противник такое даже предположить не может.
Затея действительно увенчалась успехом. Повезло с погодой: была низкая облачность и временами даже туман. Суда выходили из порта Мурманска через произвольные отрезки времени. Авиации было дано распоряжение особо бдительно выслеживать и гонять немецкие самолеты-разведчики, не пуская их на восток.
Суда шли, сигналов тревоги от них не поступало. За исключением одного. Пришел SOS с рефрижератора № 3, после чего судно на запросы не отвечало. Разумеется, командующий Северным флотом решил, что оно потоплено немецкими самолетами. Тревожась, он запросил Архангельск: известно ли хоть что-то о пропавшем судне, быть может, удалось подобрать кого-то из людей? «Ответ пора зил не только меня… — вспоминал А. Г. Головко. — Все до единого суда прибыли в пункты назначения благополучно; не пострадало в пути ни одно. Сейчас они рассредоточены на Северной Двине. Что же касается рефрижератора № 3, то он третьи сутки преспокойно стоит у причала в Архангельске. Никаких повреждений не имеет. Целехонек и готов к плаванию»[33].
Выяснилось, что одинокий немецкий самолет, видимо, проскочивший сквозь пока еще не очень мощный заслон разведчик, пролетая над рефрижератором, обстрелял его из пулемета. Несколько пуль угодили в стену радиорубки, до полусмерти напугав радиста. Тот, по словам Головко, «самовольно, без ведома капитана, дал в эфир сигналы бедствия, после чего закрыл вахту и, естественно, не слышал наших запросов». Впрочем, командующий был так рад, что все суда дошли до Архангельска без потерь, что даже на злополучного радиста не особенно разгневался.
Тем временем до предела обострилась остановка на суше. 29 июня наземные силы противника пошли в наступление на Мурманск.
ПРИЛОЖЕНИЕ
№ 2073-877СС
СОВ. СЕКРЕТНО
ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ
В целях форсирования строительства легких надводных сил ВоенноМорского Флота (легкие крейсера, эскадренные миноносцы, сторожевые корабли) и подводных лодок, особенно типа «Сталинец» и малых двухвальных, Совет народных комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) постановляют: