Войско оставалось в Кане пять дней. В плен попали триста высокопоставленных французов, способных выплатить выкуп. Их отконвоировали на север, чтобы на кораблях отправить в Англию. Раненых англичан и валлийцев сложили на галереях в женском монастыре. Их раны так смердели, что принц со своим окружением переехал в мужской монастырь, где расположился сам король. Тела зарезанных горожан убрали с улиц. Священник королевской семьи хотел достойно похоронить их, как подобает христианам. Но когда во дворе церкви Святого Иоанна вырыли братскую могилу, туда поместилось лишь пятьсот трупов, а чтобы похоронить остальных, не хватило ни времени, ни лопат. Так что четыре с половиной тысячи трупов свалили в реку. Когда безумие разгула закончилось, оставшиеся в живых горожане повылезали из своих тайных укрытий и бродили по берегу, выискивая среди оставленных отливом трупов тела родных. Их поиски беспокоили бездомных псов и крикливые стаи ворон и чаек, которые отъелись на этом пиршестве.
Крепость по-прежнему оставалась в руках французов. Ее стены были высоки и прочны, и никакие лестницы не могли достать до верха. Король послал герольда, требуя сдачи гарнизона, но французские командиры с большой вежливостью отклонили предложение и посоветовали англичанам потрудиться. Они были уверены, что ни баллисты, ни катапульты не смогут метнуть камни так высоко, чтобы преодолеть стену или проделать брешь. Король счел, что они правы, и вместо этого приказал своим пушкарям разбить ворота крепости. По старому городу на телегах провезли пять самых больших пушек. Три из них представляли собой длинные кованые трубы из листового железа, укрепленные стальными обручами. Две были отлиты из меди колокольными мастерами и напоминали раздутые горшки с овальным пузом, узким горлом и разинутым ртом. Все имели примерно пять футов в длину. Чтобы выгрузить их с телеги на деревянные постаменты, потребовались лебедки.
Опоры были установлены на доски. Землю под ними выкопали так, чтобы жерла смотрели вверх, на ворота крепости. Король приказал вышибить ворота, через которые намеревался послать на штурм стрелков и латников. Пушкари, в большинстве своем фламандцы и итальянцы, славившиеся своим искусством в этом деле, возились с порохом. Его делали из селитры, серы и древесного угля. Селитра была тяжелее прочих ингредиентов и всегда оседала на дно бочек, а уголь поднимался наверх, поэтому пушкарям пришлось тщательно перемешать смертоносный порошок перед погружением его в брюхо горшков. Прежде чем вложить грубо высеченные каменные ядра, они засыпали в узкую часть горловины каждой литой пушки лопату замешанной с водой глины. Глина была нужна, чтобы запечатать пространство взрыва и чтобы огонь не просочился наружу до того, как загорится весь порох. Еще немного глины забили поверх каменных ядер, чтобы заполнить пространство между ядром и стволом, а потом пушкарям пришлось подождать, пока глина затвердеет и надежно запечатает заряд.
Другие три пушки заряжались быстрее. Каждую железную трубу привязали к массивному деревянному ложу длиной с саму пушку, потом повернули под нужным углом, уперев задник пушки в упор из твердого дуба. Этот задник длиной в четверть всей пушки отделили от ствола, сняли с ложа и поставили торчком на землю, чтобы засыпать драгоценный черный порох. Когда все три задника наполнили, их запечатали ивовыми затычками, чтобы сдержать взрыв, и поставили обратно на ложа. Три железных ствола были уже заряжены: два – каменными ядрами, а третий – длинным, в ярд длиной, гарро (огромной железной стрелой).
Три задние части надлежало плотно присоединить к стволам, чтобы сила не вырвалась через соединение между двумя частями. Между задником и дубовой оконечностью ложа пушкари забивали деревянные клинья. Каждый удар кувалды делал соединение все плотнее и плотнее, до полной непроницаемости. Другие пушкари засыпали порох в запасные задники, предназначенные для следующих выстрелов. Все это заняло время. Потребовалось больше часа, чтобы глина в двух пузатых пушках хорошо засохла. Работа привлекла множество зевак, благоразумно стоявших в отдалении. Они опасались осколков, которые могли полететь от любой из этих странных машин. Французы, снедаемые неменьшим любопытством, наблюдали за пушкарями с укреплений крепости. Время от времени кто-нибудь из защитников стрелял из арбалета, но дистанция была слишком большой. Одна стрела воткнулась в землю в дюжине ярдов от пушек, но остальные стрелы не покрыли и этого расстояния, и каждый такой выстрел вызывал улюлюканье смотревших лучников. В конце концов французы бросили эту затею и стали просто наблюдать.