Выбрать главу

Как давно это было!.. Володька без раздумий брал в оборот любого: портового ли матроса, самого ли начальника порта — все равно. Характерец! Не уступал в силе гнувшим полтинники и пятаки. Характер и привел молодого, подающего надежды капитана танкера на мостик крошечного буксира в таком же крошечном черноморском порту: не понравилась кому-то Володькина прямота, открытое заступничество за товарищей-сослуживцев. Нашелся некто, охочий до кляуз, и «капнул дегтем»: мол, хранит капитан троцкистскую литературу и распространяет среди моряков, — не пора ли заняться? Занялись и, естественно, ничего не обнаружили. Однако посчитали нужным избавиться от капитана. Мол, дыма без огня не бывает. И очутился он в Тмутаракани, а если быть точным, то возле нее, в том заштатном порту.

В наших судьбах имелось нечто общее. Я попал в старпомы тоже не по своей воле и тоже с понижением в должности. Знакомство началось с некоторой настороженности ко мне Арлекина, в то время, конечно, Владимира Алексеевича — в известных кругах, и Володьки-капитана — в кругах известных менее, но достаточно обширных. Они простирались от приморских духанов до мандариновых плантаций в предгорьях. Настороженность была понятна. После анонимки и всех передряг, последовавших за ней, я и сам поначалу чуть ли не боязливо вглядывался в каждого встречного-поперечного. Когда же у меня и капитана начались задушевные разговоры, он объяснял бесчисленность своих знакомств в местном обществе буднично и весьма прозаично:

— В раковине долго не проживешь, ежели ты не мягкотелый рак-отшельник. Да и зачем застегиваться на все крючки перед здешними аборигенами? Они, брат, испокон веку поставляли на буксиры собственных шкиперов и привыкли обращаться с ними по-свойски. Так чего же нос задирать? Танкер — в прошлом, живем — в настоящем, а я принимаю жизнь в масштабе один к одному.

Да... Таким он и был в те годы...

Потом была война, были Севастополь и встреча в Аполлоновке, была Казачья бухта, и он, именно он, о чем мне стало известно совершенно случайно, грузил меня с пробитой головой на подлодку. А после был Лондон и наша последняя до нынешнего дня встреча...

— Кстати, — вспомнил я, — просил тебе кланяться некий кептен О’Греди. Занесло меня в Саутгемптон, и — представляешь! — познакомились на причале.

— Ну?! Жив курилка!.. Ах, Федя, Федя, с каким бы удовольствием я пожал сейчас руку этого ирландца... Он по-прежнему рыжий?

— Скорее... кофе с молоком. По крайней мере, та пакля, что виднелась из-под фуражки, напоминала традиционное пойло наших кафетериев.

— О годы, годы...

Я засмеялся.

— Ты чего?

— Цитирую О’Греди: «О годы, годы... Мы были молодыми и дерзкими!» Улавливаешь сходство?

— Н-да... Годы мои, годы, горе мини з вамы... Стряхнуть бы десятка два и снова ударить по морям. Ты-то ведь все еще моряк.

— Я?! Столоначальник в присутственном месте.

— Не прибедняйся, отче! — Он расстелил полотенце и покойно развалился на нем, закрыв глаза ладонью. Я же сказал, что знаю о тебе все: держишь пальцы на морском пульсе планеты.

— А собственный пульс — еле прощупывается, и пальцы дрожат... Работа, как нынче говорят, больно стрессовая, — я невесело усмехнулся, — телефоны будят в ночь-полночь. И не просто будят, а требуют твоего срочного решения. Бывает, тут же, ночью, снимаешься с якоря и летишь на Камчатку, в Африку, в тартарары, на кудыкину гору. В этом году, друг Володя, я до Англии и в Норвегии успел побывать, и в Марокко. А движок только на валидоле и держится. Откажет однажды в облаках и — посадка в море вечных туманов.

— Дывитесь, люди: неужели мы такие старцы? — Он приподнял ноги — живот вздулся буграми мышц. — Пятак найдется?

В кошельке нашлись три копейки. Я подумал: «Неужто еще может?»

— Рупь нынче мне не по силам, а эту козявку... Р-раз!

Монета была смята дугой. Он нажал на края — сомкнулись.

— Значит, вовремя сделал передышку, — позавидовал я. — Знаешь, как я расстался с морем? Летел в Канаду и... клюнуло прямо в Домодедово. Выгрузили из аэроплана и — в кардиологию. И вот что я понял: после шестидесяти важно не упустить некую критическую точку. Пересечешь ее на полном ходу — враз сковырнешься, но если на время сбросишь обороты у этой вешки — можешь и дальше жить с морем в некотором ладу.

— Застопоришь? Что-то не похоже на тебя.

— Теория... Больничные размышления, среди которых есть и такое. А ты почему ушел с моря? С твоим-то здоровьем?