– Константин. – Мужчина протянул ей руку.
Вера вскинула на него глаза и непроизвольно улыбнулась. Помедлила секунду и подала свою.
– Вера.
Он аккуратно пожал ее пальцы, но руку выпустил не сразу, так что пришлось самой ее отнять. Похоже, он был немного пьян: до Веры долетел даже не запах, а так, призрачный намек – то ли коньяк, то ли виски.
– И что же дорогая Вера, у вас не так? – спросил мужчина с усмешкой. – И почему вы тут сидите одна, посреди, так сказать, весны? Между прочим, я вас раньше не видел. Вы не местная?
– А вы всех местных знаете? – поинтересовалась Вера.
– Конечно.
Она рассмеялась, и он, не обидевшись, улыбнулся в ответ:
– Ну почти. Я же здесь и родился… и сгодился – как там принято говорить? Так откуда вы, небесное создание?
Никто никогда ее так не называл, и сама Вера себя не считала небесной – наоборот, приземленной донельзя. Она испытующе вгляделась мужчине в лицо, потом медленно произнесла: «Из Вены», – продолжая за ним наблюдать. Но нет, ничего в нем не дрогнуло; ее собеседник лишь пожал плечами и воскликнул жизнерадостно:
– Вертлявой, в дирижерских фрачках? Как там дальше?
– В дунайских фейерверках, скачках, – подсказала Вера.
Он заключил мелодраматическим тоном:
– И вальс из гроба в колыбель переливающей, как хмель! Любите поэзию? Или только Мандельштама?
– Не особенно, – протянула Вера. – Просто его все цитируют, как про Вену услышат.
– Любопытно, любопытно, – закивал Константин. – И как же вы там оказались? Я имею в виду – в Вене. Вы же русская, судя по всему?
– Русская. Но живу в Австрии.
– Давно?
– Пять лет. – Ей даже не пришлось считать; ответ вылетел сам собой, столько раз за последние дни она его повторяла.
Он присвистнул:
– Немало. Вам вообще сколько? – Мужчина окинул Веру бесцеремонным взглядом.
– Обязательно отвечать? – хмыкнула она.
– А что вам скрывать-то? Двадцать три? Двадцать пять? Точно не больше.
– Двадцать семь.
– Вот именно, всего двадцать семь. Мне, например, почти тридцать. Первые тридцать лет самые тяжелые в детстве мальчика.
– Смешно, – сказала Вера, отвернувшись и снова отщипнув листок от тимьяна в горшке.
Солнце наконец-то село, и на набережной зажглись фонари. Они были современные, диодные, и испускали яркий белый свет, на фоне которого вечер сразу стал синей и пронзительнее. Вера подумала, что двадцать минут, скорее всего, давно уже прошли, но никто не собирался звать ее внутрь. Хостес за стеклом расхаживала туда-сюда по залу, кого-то провожала к выходу, кого-то – за столы. Еще несколько человек топталось у двери: то ли тоже ждали очереди, то ли вышли покурить.
– Наверное, придется пойти еще куда-нибудь, – заметила Вера. – Тут мест нет, все забронировано.
– Серьезно? – Мужчина напустил на себя изумленный вид.
– Простите, – хостес вдруг высунулась наружу, наклонилась к их дивану. Она явно обращалась не к Вере, а к мужчине:
– Вы господин Садовничий? Константин?
Тот вроде бы встрепенулся, потом, наоборот, вжал голову в плечи, ответив коротко «да».
– Ваш столик готов, – отрезала хостес, – можете проходить.
– Со мной гостья. – Мужчина указал на Веру.
– Пожалуйста, идите за мной, – сказала девушка, поджав губы.
Мимо небольшой толпы перед входом они про шли в зал, откуда доносилась музыка, разговоры, звон бокалов. Столик оказался у окна, с видом на набережную, что Веру несказанно обрадовало. Куда приятнее смотреть на нарядных пешеходов, фонари и ажурный мостик над водой, чем на суетливых официантов в одинаковых коричневых фартуках с кожаными лямками.
– Что-нибудь из напитков сразу принести? – спросил один из них Вериного спутника, и тот обернулся к ней:
– Что?
– А вы что будете? – спросила Вера, скорее из любезности, потому что планировала ограничиться коктейлем или бокалом вина.
– Раз мне повезло не остаться сегодня одному, то точно игристое, – провозгласил мужчина, – для начала. А там посмотрим. Вы согласны?
Похоже, согласие ему не требовалось, потому что он уже указывал пальцем на ряд бутылок над барной стойкой.