Вера бросила на Костю вопросительный взгляд, но тот смотрел на Мясникова.
– Да так. Некогда было.
– Ну понятно. Ты заглядывай, не забывай. И это…
Костя поднял руку в предупреждающем жесте, но Мясников все-таки договорил:
– Если работа будет, дай знать.
Костя торопливо кивнул, бросил приятелю «пока», и они с Верой пошли вниз по ступенькам.
– Понравилось кино? – спросил Костя, и Вера кивнула, решив не добавлять, что видела «Голубого ангела» раз десять, не меньше. Временами, когда нападало элегическое настроение, она могла усесться где-нибудь в открытом кафе на Ринге, заказать рюмку айсвайна и, поставив перед собой планшет, пересматривать старинные фильмы вроде этого.
– Что у тебя дальше по программе? Кино было, теперь театр? Время подходящее, – пошутила она.
Костя шутки не оценил; брови у него съехались на переносице, рот скривился.
– Нет уж, только не театр, – ответил он едко.
– Тогда пойдем ко мне. Надо вещи собирать.
– Ты завтра рано уезжаешь?
– Ну да. В девять на «Ласточку», чтобы успеть к самолету.
– Я думал, за тобой пришлют машину. Служебную.
– Пришлют. Только уже дома, в Вене.
– Дома, в Вене, – автоматически повторил Костя. – Хорошо живешь, Вера… как тебя по отчеству?
– Леонидовна.
– А фамилия?
– Эдлингер.
– Вера Леонидовна Эдлингер. Как в кино. Или в пьесе какой-нибудь.
– Опера «Мимолетное увлечение», ария заморского гостя… Так мы идем? Или я одна? – Вера остановилась, посмотрела Косте в глаза.
– Идем, конечно. У нас еще по программе прощальный ужин. Торжественный, прошу заметить.
– Тебе вчера было мало? Как, кстати, голова – не болит?
– Ты о моей голове не беспокойся, она в полном порядке. Пойдем, будешь складывать чемоданы, а я тебя беседой развлеку.
В номере Вера действительно достала из шкафа небольшой чемодан на колесиках с выдвижной ручкой, открыла его и положила на пол. Побросала туда с полок футболки и джинсы, пару свитеров, пиджак прямо вместе с вешалкой. Костя тем временем развлекался с умной колонкой, заставляя проигрывать какие-то русские хиты, которых Вера не знала.
Она зашла в ванную, прикрыла дверь, окинула взглядом расставленную на столешнице косметику, кремы и флаконы. Потом сняла рубашку, сбросила брюки и постояла перед зеркалом в одном белье. Распустила волосы, встрепала их немного, приподняв на макушке.
В таком виде предстала перед Костей, который, еле слышно охнув, велел колонке замолчать и поднялся Вере навстречу.
Его объятия были мягкими, вкрадчивыми и не вызывали желания отстраниться или воспротивиться. Пальцы – на удивление нежные для мужчины – пробежали по ее позвоночнику от шеи до поясницы, теплая ладонь легла на бедро.
Она потянула Костю к кровати, но он, помотав головой, подхватил ее и усадил на стол. Теперь их лица были на одной высоте, ее, пожалуй, даже немного выше. Костя осторожно спустил ей с плеч лямки бюстгальтера. Отступил на шаг и, не сводя с Веры глаз, начал расстегивать пуговицы у себя на рубашке.
Она сама сняла бюстгальтер, бросила на пол, Костя освободился от рубашки и джинсов и прижал ее к себе, кожей к коже. Вере казалось, что ее обволакивает неслышная музыка, и она закрыла глаза, чтобы уловить ее и постараться запомнить. Костины волосы щекотали ей ухо, потом опустились ниже – это он поцеловал Вере ключицу и тонкую вену, пульсирующую над ней. Его руки легли ей на грудь, легонько сжали, потом скользнули вниз; Костя снял Веру со стола и уложил на постель.
От того, что это именно он лежит рядом, от нереальности происходящего Вера чувствовала себя как во сне или фантазии, которая вот-вот промелькнет и растает. Она держалась за него, даже когда все закончилось, гладила по волосам, по руке, подсунутой ей под спину. Потом наконец расслабилась и выдохнула, позволив Косте перевалиться на бок. Он полежал так, разглядывая ее профиль на фоне серебристо-голубой стены и зеркальной двери шкафа. В зеркале отражалась тонкая Верина нога, согнутая в колене, волосы, разбросанные по подушке, плавный холмик груди.
Костя сел, прислонясь к изголовью кровати, поискал на полу свои джинсы и вытащил пачку сигарет.
– В номере нельзя курить, – предупредила его Вера.
– Я знаю. Выйдем на балкон?
Костя натянул джинсы на голое тело, Вера накинула плащ. Балкон смотрел на задний двор отеля; там было пусто, если не считать пары кошек, дремавших на скамейке. Приближался вечер, и солнце садилось, расцветая оттенками рыжего, алого и багрового. На перила балкона приземлилась стрекоза, помахала хрустальными крылышками. Вере показалось, что она косится на нее подозрительным круглым глазом.