Даже у выхода из аэропорта, сквозь запахи дизеля и выхлопов, Костя ощутил непередаваемый аромат венской весны. Казалось, в нем смешиваются яблоневый цвет и сирень, хрусткие ирисы и тюльпаны, первые розы и терпкая гвоздика. А может, это пахли Верины духи, тут Костя не был уверен.
Подкатилась машина, шофер распахнул дверцу, и они нырнули в прохладный кожаный салон. Вера заговорила по-немецки: что-то спросила, кивнула, дала короткие инструкции. Немецкого Костя не знал, так что разговора с шофером не понял, но они тронулись с места, миновали шлагбаум и помчались по узкому шоссе – видимо, в сторону города.
Вера откинулась на спинку сиденья, повернулась к Косте и объяснила, что сейчас они завезут его домой, потом она отправится в офис, но вернется пораньше, а он пока сможет отдохнуть. Костя, конечно, нисколько не устал, но решил промолчать и посмотреть, как пойдут дела.
Ему до сих пор было невдомек, с какой стати поступило странное приглашение прокатиться в Вену – он так понравился новой знакомой, что она захватила его с собой, как игрушку? Верится с трудом…
За окном началось кладбище – по-европейски ухоженное, с аккуратными памятниками из светлого камня, нисколько не мрачное, а даже приветливое. Вера заметила, что Костя смотрит в его сторону, прокомментировала:
– Там похоронен Бетховен.
– А Моцарт? – тут же откликнулся Костя, всегда считавший Вену городом главного австрийского композитора.
– У Моцарта там только кенотаф. Он в другом месте похоронен.
– Действительно в общей могиле? И никто не знает толком где?
– Да нет, это легенда. Точнее, городская байка. У венцев в отношении Моцарта чувство коллективной вины.
– Вины? За что? Он же тут с императором общался чуть ли не с младенческих лет?
– С младенческих лет – это с императрицей, Марией Терезией. Она да, очаровалась малышом-вундеркиндом. Но малыши имеют свойство расти. А выросший Моцарт никому уже не был интересен. Да и новый император, Иосиф II, оказался прижимистым товарищем – хвалил скупо, платил тоже.
– Это который сказал про «слишком много нот»? Или тоже байка?
– Чистая правда! Он, видишь ли, на клавесине играл. И, наверное, не особо хорошо, вот ему и многовато нот показалось.
Вера засмеялась, запрокинув голову, Костя присоединился. Отсмеявшись, спросил:
– Так насчет могилы Моцарта что?
– Для начала, она не общая, а коллективная.
– Есть разница?
– Еще какая! Коллективные могилы тот же самый Иосиф II придумал, из рационализаторских соображений. За индивидуальную надо было платить из собственного кармана, а за коллективную – там до двенадцати человек хоронили, – платило государство. Вдова Моцарта осталась без денег, но это временно было, просто еще гонорар за «Волшебную флейту» не успела получить. Вот она и повелась на выгодное предложение. Хотя могла бы, конечно, одолжить под гарантию, ей бы дали. А так тело отвезли на кладбище Святого Марка, маленькое, за городом. Точнее, оно тогда было за городом, а сейчас почти в центре. Могила там есть. Со статуей ангела. Вот так.
– Любопытно. Ее можно посмотреть?
– Можно, если захочешь. Тут кладбища пользуются популярностью. Для прогулок и вообще… Венцы смерти не боятся – в таком-то антураже. Тут еще дом сохранился, где Моцарт квартиру снимал. А венчался он в соборе Святого Стефана, совсем рядом с моим домом.
На этих словах Вера слегка запнулась, вспомнив, что дом будет ее недолго, потом мысленно махнула рукой – пустяки.
Справа промелькнул парк за оградой, Вера объяснила, что это знаменитый Бельведер; там галерея, а в ней – Климт, его «Поцелуй», растиражированный на миллионах репродукций и открыток.
Въехали на Ринг, где бежали по сверкающим рельсам трамваи, обогнали один, другой, свернули в переулок между сахарно-белыми особняками. Под колесами вместо асфальта зашуршала брусчатка, уплыла вверх дверь поземного гаража, вспыхнули лампы дневного света, и шофер затормозил. Вера поблагодарила его – слово Danke Костя понял, – добавила пару распоряжений, после чего шофер поставил в лифт их чемоданы, и они вознеслись в обитой ковровым покрытием кабине с латунными поручнями и зеркалом в пол на третий этаж.
Брякнули ключи на связке, которую Вера достала из сумочки, распахнулась тяжелая входная дверь, и Косте показалось, что он вступает то ли в музей, то ли в фотографию из журнала «Дизайн интерьеров», так светло и гулко было внутри. На высоком потолке блеснула хрустальная люстра, Вера бросила на низкую банкетку плащ.