– Константин только что приехал, вы не могли видеться раньше. Думаю, нам лучше начать, пока мы никому не мешаем. Большое спасибо, что помогли.
Куратор сдался, отступил в сторону. Костя улыбнулся ему, словно прощая ошибку: да, бывает, обознались.
Из служебного холла угольно-черного цвета они поднялись на первый этаж, миновали двух сфинксов, охранявших вход на выставку, и перед ними открылась картина, показавшаяся Косте поистине райской: знакомые полотна и картоны, жеманные барышни, радуги и арлекины.
– Твоя любимая какая? – благоговейным шепотом спросил он Веру.
– На этой выставке или вообще?
– Ну пусть будет на этой.
– Идем, покажу.
Она подвела его к темному холсту в золотой раме, висевшему в углу. Холст был немаленький, шириной метра полтора. Снова дама на коленях у кавалера, но на этот раз в интерьере. Кажется, художник изобразил их в спальне, перед трюмо. Мужчина был молод, лет тридцати, девушка – совсем юная. Он целовал ее в щеку, прикрыв глаза; она как будто немного испуганно смотрела в пространство. Хотя называлась картина «Влюбленные. Вечер», оба выглядели настороженными, а не расслабленными. Одной рукой мужчина перебирал пальцы девушки; их тень, преувеличенно мрачная, падала на обитую тканью стену комнаты. В окно за их спинами затекали сиреневые сумерки, спальню освещала свеча.
– Почему именно эта? – повернулся Костя к Вере.
– Они влюблены, но боятся друг друга. И всего, что вокруг. Им кажется, их любовь могут разрушить. Она непрочная. Но от этого еще более ценная, понимаешь?
Костя, обычно самоуверенный, бросил на Веру задумчивый взгляд.
– А мне кажется, они должны расстаться. И поэтому боятся. Их любовь разрушат они сами.
У Веры пробежал по спине холодок. Забылось солнечное утро за стенами галереи; сумерки с картины как будто заполнили зал. Она потрясла головой, избавляясь от наваждения, отвела глаза от мужчины с девушкой.
– Мы ее доставили из Еревана, из Национальной галереи. Пришлось целые переговоры провести. Почти на правительственном уровне. Но все получилось.
– Я в тебе не сомневался, – одобрил Веру Костя.
– Твоя любимая здесь тоже есть, – сказала она, показывая на проем между окнами. Костя узнал оригинал, с которого была сделана репродукция в его комнате, и обрадовался ему, как старому знакомому.
– Хотел бы ее себе? – поддразнила Вера.
– Ну еще лет триста, и я заработаю на фрагмент эскиза, – отозвался Костя со смехом. – Я же не твой муж…
– И слава богу, – пробормотала Вера себе под нос.
В соседнем простенке висел портрет обнаженного юноши со светлыми волосами и неестественно алыми губами. Называлась картина «Боксер», и Костя, подмигнув, прокомментировал:
– Красавчик!
Выставка занимала несколько просторных залов; чтобы обойти ее всю, потребовалось около часа. Костя успел даже устать от впечатлений. На выходе снова появился куратор и преподнес Косте каталог – на память. Тяжелая книга в суперобложке приятно оттягивала руку, когда они, покинув «Альбертину», направились в сторону следующего пункта Вериной программы: кафе, где сиживали и Троцкий, и Гитлер, и Ленин в их бытность в Вене.
Путь к нему лежал мимо Хофбурга, императорской резиденции, и Костя закрутил головой, отыскивая источник странного резкого запаха, витавшего в самом центре аристократической столицы.
– Чем пахнет? – спросил он. – Лошадьми?
– Точно, – подтвердила Вера. – Тут манеж находится, туристов катают в каретах.
– Я лошадей как-то в цирке понюхал, – проворчал Костя, – до сих пор забыть не могу.
– В цирке лошадей жалко, а тут они живут, как сыр в масле. Но запах, конечно, есть. Придется потерпеть.
– Аппетит отбивает, – добавил Костя недовольно. – Мы скоро придем?
– Уже пришли.
Вера показала на вывеску – медальон с золотыми буквами CENTRAL.
– Хорошо, что мы к самому открытию, – сказала она, взбегая по ступенькам, – тут через час очередь выстроится. Место историческое, туристы фотографироваться ходят.
Фотографировать в кафе действительно было что: и сводчатый потолок, убегающий вверх метров на семь, не меньше, и портреты императорской семьи, и богатая мебель, и витрины с пирожными. Все они стояли заполненные, нетронутые; сидело в «Централе» от силы человек пять. По старинной традиции там предлагали свежие газеты, закрепленные на увесистых деревянных цилиндрах с ручками; кто-то из гостей их действительно читал.
– Ну вот, сейчас приобщишься к венской традиции: сидеть в кафе, читать и вести разговоры. Чему, собственно, и предавались все знаменитые посетители.
– Революцию планировали?
– И это, и войну обсуждали, и психоанализ. Сюда и Фрейд захаживал, и доктор Юнг.