– Давай быстро поднимайся, идем домой, – проворчал Костя, – ночь на дворе.
На улице он стремительно пошагал в сторону проспекта по свежему снегу, Седых еле поспевала за ним. Костя, не оборачиваясь, слышал за спиной, как она поскальзывается и негромко ойкает.
Тем не менее помогать ей он не собирался: еще решит, что они друзья, зачастит в театр. Гуськом – Костя впереди, Седых за ним – они шли по тротуару, когда сзади послышался сначала хохот, а потом крик:
– Жирная-жирная, жопа пассажирная!
Косте стало ясно, что кричат Седых; он сначала смутился, потом отвратительно рассердился, прибавил шагу. Наверное, следовало остановиться, огрызнуться хотя бы для проформы, вот только его внезапно одолела какая-то мерзкая немота. Внутри осталось только одно желание: скорей избавиться от навязавшейся на его голову попутчицы, нырнуть в спасительную темноту двора. Вот наконец и дом; Костя открыл дверь подъезда, шагнул было внутрь, потом помедлил и все-таки пропустил Седых вперед. Протискиваясь в проем, она задела его плечом, застенчиво извинилась. Косте хотелось толкнуть ее в спину, как-то выплеснуть раздражение, но, конечно, он не стал этого делать, только поморщился.
Лифт застрял где-то наверху, а может, сломался, и они поднялись пешком. Седых, дойдя до второго этажа, успела запыхаться, но все равно попыталась попрощаться с Костей. Он, взбегая по ступенькам, еще услышал, как распахнулась ее дверь, и голос Татьяны Викторовны воскликнул:
– Ника! Я тут с ума схожу! Где ты была?
«Так тебе и надо», – мстительно подумал Костя.
Седых пробормотала в ответ что-то неразборчивое, Татьяна Викторовна продолжила возмущаться, но Косте не было до них дела, он уже погрузился в собственные мысли и планы на завтра. Мясников, занимавшийся в школьном театре звуком, перешел вместе с Костей в университет, и они договорились заняться подбором музыки для одного эпизода… хорошо бы, чтобы Сережке понравилось… и та девчонка, Лиза, которая играет соседку, надо с ней поработать… дел невпроворот…
Мама не спала, ждала его.
– Ты Нику не видел? – спросила с порога. – Ее Татьяна Викторовна ищет, полшколы уже обзвонила.
Костя даже не сразу понял, что она про Седых, потом сообразил:
– Видел. Притащилась ко мне на репетицию. Ты скажи ей, чтобы больше не ходила, ладно?
– Ой, значит, она с тобой была? Ну хорошо, а то мы все испугались. Не хватало только, чтобы случилось что.
Костя разулся, сбросил куртку.
– Устал? – пожалела его мама. – Пойдем, я тебе чаю налью.
Они сели на кухне, мама заварила чай, достала из шкафчика печенье и шоколадку. Костя блаженно развалился на стуле, вытянул вперед гудящие ноги. Не сразу расслышал, что мама рассказывает про Татьяну Викторовну:
– Она от мужа ушла, такая неприятная история! Он набрал кредитов, не смог расплатиться, им угрожали. Татьяна Викторовна квартиру продала…
– Зануда твоя Татьяна Викторовна, – протянул Костя, зевая. – И дочка у нее такая же.
– Ничего подобного! – возразила мама. – У Ники талант к иностранным языкам.
– Как скажешь. – Костя хлопнул ладонью по колену и поднялся со стула. – Я спать. Завтра на первую пару.
– О, ты вспомнил про лекции! Я думала, тебя только твой театр интересует, – вставила мама едко.
– Мам, ну не начинай, – попросил Костя, – я и так устал. Какие ко мне претензии – я что, учусь плохо?
Костя нагнулся и поцеловал маму в макушку. – Нет же. Ну и все. Спасибо за чай!
Близилось лето, одиннадцатиклассники готовились к выпускным экзаменам, и Ярослава Афанась евна, отвлекшись от Кости, сосредоточилась на служебных делах. Несколько раз Костя заставал у них дома Татьяну Викторовну, они о чем-то тихо переговаривались.
– Что ей надо? – спросил он как-то, дождавшись, пока учительница уйдет.
– Я хочу, чтобы Ника поехала в Москву, в иняз. У меня там знакомая есть, должна помочь.
– Ты устраиваешь в институт по блату чужого ребенка? – изумился Костя. Ему вспомнились «позвоночники», печальная история с его поступлением в ГИТИС, и в душе вскипело что-то вроде обиды на мать.
– Не по блату, – уточнила Ярослава Афанасьевна, – просто на нее обратят особое внимание.
– И как это называется, если не блат? – пожал Костя плечами.
– Если бы тебе понадобилась помощь на твоем химфаке, мы с папой сделали бы все, что в наших силах. Слава богу, не понадобилась. Ника славная девочка, что плохого, если мы ее немного… подтолкнем?
– Толкайте, дело ваше, – хмыкнул Костя.
Прошел выпускной, у Ярославы Афанасьевны волнительное время закончилось, а у Кости началось – сессия. Вечером, когда он сидел в своей комнате за учебниками, к ним снова зашла Седых, посовещалась с мамой, а собираясь уходить спросила, можно ли попрощаться с Костей – завтра она едет в Москву. Ярослава Афанасьевна ответила, что он занят, но желает ей удачи. Костя слышал их разговор из коридора, но выйти и не подумал.