– Каждый день?
– По нескольку раз.
– Ничего себе!
– Да, но это еще цветочки. Потом интернет мне отключили – мера пресечения. Можно было только раз в неделю родителям звонить, и все. По кнопочному телефону. Вот когда наступил настоящий ад. Представь: сидишь один в квартире, мент тебе пакеты с продуктами передает, которые приносит доставка. Вызвать врача – целое мероприятие. Только адвокат более-менее свободно проходит. На ноге браслет слежения, у меня до сих пор это место чешется. – Костя автоматическим жестом потер щиколотку через брюки.
– И долго так?
– Полгода. Представь, что с моей карьерой стало за это время! Постановки отменились, контракты сорвались. Спасибо, никто не потребовал неустойку! Если честно, когда твой Мейер меня узнал, я подумал, сейчас предъявит за какую-нибудь оперу, которую я должен был ставить…
– Ты и оперой занимался?
– Ну да. Он же говорил: Мюнхен, Берлин. Все правда, памятливый дядя.
– Значит, отсидел ты полгода, потом дело закрыли…
– Да, и мое «Открытие» тоже, прощу прощения за каламбур.
– Но у тебя же были друзья, связи?
– Я тоже так думал. Но этот суд оказался как черная метка. После него никто иметь со мной дело не захотел.
Тут Костя лукавил. Иметь с ним дело не хотели не из-за суда. Министерство культуры отдало четкое распоряжение – из Москвы Садовничего удалить. И вообще постараться вытеснить с публичной арены. Пусть катится назад к себе, ставит Чехова в областном театре и не высовывается.
Об этом Косте по большому секрету рассказала Елена, помощница Гуляева, который, конечно, ему очень сочувствовал, но поделать ничего не мог. Любое вмешательство затронуло бы его самого, а на нем театр, труппа – куча людей. Мастер не имел права рисковать, и тут Костя его понимал, не держал обиды. В отличие от Сони – от нее Костя ожидал хоть каких-нибудь объяснений. Но нет, бывшая возлюбленная исчезла из его жизни так же внезапно, как появилась.
Костя сам не заметил, что молчит уже долго, а Вера не мешает, курит и пьет вино, глядя на картину с барышнями и радугами. Она заметила, что Костя поймал ее взгляд, и улыбнулась.
– Скажи, хотел бы переселиться туда?
– Хоть сейчас! – подтвердил Костя.
– Мне кажется, здорово придумывать собственный мир. Это ведь все равно что побывать в нем… у тебя прекрасная профессия!
– Прекрасная, ага. Только меня из нее прогнали. Поганой метлой.
– А я думаю, все наладится. Вон Мейер как на тебя прыгнул – давайте встретимся, давайте поговорим. Ему ваше Министерство культуры не указ.
– Да на черта я ему нужен!
– Это мы еще посмотрим… Он, между прочим, мне сообщение прислал, – Вера потрясла у Кости перед носом мобильным телефоном. – Предлагает завтра к нему зайти. Сходим?
– Ну можем, конечно. Невежливо отказываться.
– Вот и я так думаю.
– Вера!
Она отложила телефон, сделала глоток из своего бокала.
– Прости, что я молчал. Тебе, наверное, надо было знать, кто я… просто не хотелось возвращаться в это все.
– Ну и не надо, – ответила она. – Не возвращайся. Пойдем спать?
Костя протянул руку, взял ее за запястье. Перевернул ладонью вверх, прикоснулся губами. Она погладила его по волосам, уперлась лбом в Костину макушку.
– Бедный ты, бедный, – сказала смешливо, – настрадался!
От того, что ее сочувствие было шуточным, не настоящим, Косте почему-то стало легче. Что, действительно, произошло – жизнь, что ли, кончилась? Ему тридцать лет, он в Вене, завтра встречается с интендантом главного оперного театра в Европе. Радоваться надо, а не грустить!
Костя встал, поднял Веру, прижал к себе. Нащупал на спине застежку платья, потянул вниз язычок «молнии». Платье снялось, как футляр; Вера под ним была голая, без белья.
– Ого! – воскликнул он. – Вы полны сюрпризов, моя дорогая!
– Это да, – подтвердила Вера. – И как тебе?
Она покрутилась на месте, давая Косте себя рассмотреть.
– Великолепно! Вы возбуждаете во мне… – Он поискал нужные слова, но они все куда-то разбежались, и Костя закончил: – Возбуждаете, и все. Тебе завтра не надо рано вставать?
– Завтра суббота. Мой официальный выходной.
– Значит, вся ночь наша?
– И утро тоже, – Вера обняла его за шею, и Костя подхватил ее на руки – хрупкую, невесомую. Вера прижалась к нему всем телом, начала целовать – в лоб, в щеки, в губы. По дороге в спальню Костя глянул на себя в зеркало и удивился тому, как блестят у него глаза – глаза счастливого человека. Костя опустил Веру на постель, торопливо разделся под ее выжидающим взглядом. А дальше… дальше наступила темнота.
– А как сейчас обстоит ситуация с вашей деятельностью? Чем вы занимаетесь?