– Константин! Извините, это вы?
К их столу спешила женщина в брючном костюме, с дерзкой стрижкой-ежиком, размахивая мобильным телефоном в руке.
Глаза у Константина заметались туда-сюда, но прятаться было поздно – женщина рысью неслась к ним. Верин собеседник встал, оправил рубашку, бросил на стол тканевую салфетку с колен.
– Я хотела вас поблагодарить… – затараторила женщина возбужденно, – такого высокого класса не ожидаешь от…
Константин ее перебил:
– И вам большое спасибо, очень приятно.
Он поцеловал женщине руку, ласково улыбнулся, но во взгляде у него так и сквозило нетерпение.
Женщина отошла, оглядываясь и делая восторженные глаза, а Константин, присев, объяснил Вере:
– Понятия не имею, кто такая. Клиентка, наверное.
Он позвенел кубиками льда в стакане с виски, укусил ровными зубами лимон. Похоже, появление незнакомки немного выбило его из колеи. Вера, чтобы его утешить, напомнила:
– Мы закончили на «явилась ты». Можешь продолжить с того же места.
– Ну да! – обрадовался он. – Ты явилась и зажгла… Ой, это уже из другой оперы. В общем, видишь ли…
Вера с изумлением поняла, что он пьян гораздо сильнее ее, что было удивительно, поскольку выглядел Константин крепким и в смысле алкоголя бывалым. Интересно, во сколько и с чего он начал сегодняшний «забег»? Она предложила заказать кофе, но собеседник был непреклонен: виски и только виски. Для кофе слишком рано – каких-то одиннадцать часов. Потом, за кофе лучше пойти в другое заведение – ночную кофейню. Кстати, там отличный кальян…
Вера представила себе сумрак кальянной, клубы пахучего сладкого дыма, мягкие подушки.
– Может, сейчас и пойдем? – спросила она. – Заодно проветримся.
– Только допьем.
Он поднял стакан повыше, выдохнул:
– За тебя! – и проглотил виски вместе с ледяной крошкой.
Темнота на улице сгущалась вокруг белых пятен фонарей, а выше рассеивалась, и небо казалось прозрачным. Обратив внимание, что плащ у Веры тонкий, а под ним – одна футболка, Константин предложил свое пальто, но ей не было холодно, и Вера отказалась. Она даже не стала застегиваться: так и шла нараспашку, взмахивая полами, как крыльями, держа руки в карманах.
Над рекой зависал мост, заканчивавшийся смотровой площадкой, – он не доходил до противоположного берега, где стояли отреставрированные корпуса старой ткацкой фабрики с арочными окнами в свежевыкрашенных переплетах. Кирпичную кладку эффектно подсвечивали прожекторы, отчего фабрика приобретала сходство с музеем или галереей.
Мост – красный с белыми перемычками, деревянный, обновленный к весне, – так и манил дойти до конца, заглянуть в воду. Речка была узенькая, никчемная, но продуманное обрамление делало ее даже симпатичной. Чуть дальше, где заканчивался центр и начинались спальные районы, она мелела и бежала по камешкам, унося прочь из города мусор, фантики и окурки.
Здесь же, возле набережной, река была чистая, полноводная; она тихонько шелестела, касаясь бетонных плит, укреплявших берега.
– Красиво? – спросил Константин, покосившись на Веру, которая шла, разглядывая качели, скамейки и кружевные арки пешеходных мостков.
– Очень, – кивнула она. – Мне нравится. Давно тут парк?
– А ты откуда знаешь, что его раньше не было? – прищурился Константин.
– Видно же, что все новое, – нашлась Вера.
– Так и есть. Года два, не больше. Раньше была разруха и бурьян. Воняло на весь город, с фабрики в реку сливали отходы. Ничего, удалось и вычистить, и привести в божеский вид. Весь центр такой. Успела посмотреть? Ты вообще надолго у нас?
– Два дня назад приехала.
– А обратно когда?
– В воскресенье. Послезавтра.
– Кончается командировка? А то оставайся, погуляем.
– Нельзя, – улыбнулась Вера. – Билеты уже есть.
– Жаль. Хочешь, пойдем посмотреть кремль. – Он указал рукой в сторону крепостной стены, точь-в-точь такой же, как московская.
Вера знала, что и построил ее, возможно, тот же архитектор.
– Пойдем. Если твоя кофейня в ту сторону.
– Да тут все стороны одинаковые. Город-то с кулачок, – рассмеялся Костя.
На свежем воздухе он порозовел, уже не казался по-вампирски бледным со своими блестящими черными глазами и встрепанной шевелюрой. Он заметно возвышался над длинноногой Верой, так что роста в нем было, наверное, не меньше ста восьмидесяти. Не худой, широкоплечий, спортивным не назовешь, но и не слабак. Такую внешность, как у него, Вера про себя называла «породистой».
Заметив, что она его разглядывает, Костя выпрямил спину и провел рукой по волосам. Вера смущенно отвернулась, сделала вид, что поправляет сумку.