Боль как-то резко отошла на второй или третий план, когда Энни только вошла к нему в казарму. В ней так удачно никого не было и сейчас, когда они оба находились в одной комнате только вдвоем, Армину безумно захотелось повторить то, что они начали.
Можно ли считать тот поцелуй началом чего-то большего? Наверно, да. Ведь с него и начинаются все отношения.
Энни, видя, каким взглядом на нее смотрел Армин, снова покраснела. За весь этот день, пожалуй, она успела засмущаться на всю жизнь вперед.
Очень непривычно. Очень странно. Очень неправильно.
В голову Энни лезут картинки огромной женщины-титана и толпы людей слишком не вовремя. Когда Армин берет Энни за руку, все эти люди уже оказываются раздавленными, как спелые ягодки, под ее ногами, а сама она лишь безразлично взирает на них сверху.
Чудовище.
— Все это было зря, Армин, — Леонхарт выдергивает руку, отворачиваясь, — Не нужно было всего этого. Зачем только я…
— Что ты такое говоришь, Энни? — недоуменно спросил Арлерт, искренне не понимая, в чем причина ее изменившегося настроения.
Они же буквально минут двадцать назад крепко сжимали друг друга в объятьях и не могли разорвать такой сладкий поцелуй. Энни же нарушила ради него все правила и прибежала сюда, не боясь, что тут может кто-то быть.
Если, по ее мнению, это неправильно, зачем тогда Энни вообще позволила себе подступиться так близко? Почему она сразу просто не дала ему пощечину?
А ведь до этого… А что было до этого? Это тоже все было зря?
Арлерту, к удивлению для самого себя, стало настолько обидно, что ему просто захотелось прогнать Леонхарт.
Пришла тут! Это зря! То зря! Все зря!
Зря, может, заговорила с ним в первый день?!
Армину захотелось высказать все, что он копил в себе все эти годы, но бегающая в смятении по казарме Энни не давала ему это сделать. А что она носиться?
Леонхарт едва успела забраться под кровать, как дверь настежь распахнулась, и в казарму по очереди начали заходить курсанты.
— Армин! — подлетел к удивленно хлопающему глазами Армину Йегер. Он, кажется, не замечал неясного состояния друга. А под кроватью, тем временем, Энни изо всех сил сдерживала чих.
Не зря говорят, что парни — те еще свиньи. Когда здесь вообще последний раз убирались?!
— О, Армин, — сел с другой стороны Конни. При виде коротышки Армин тут же пришел в себя.
Душевые. Переулок. Поцелуй. Энни.
Чертова Энни!
— Чего тебе? — недовольно спросил Армин, скидывая руку лысого с плеча. Эрен сидел рядом и, кажется, не смущался странному поведению друга.
— Да брось, мужик, — лыбился Спрингер, — Я что, настолько вас смутил? Неужели Энни сразу убежала?
— Чего ты… — одернул его Армин, но заметил, наконец, кучу улыбающихся рож. Да…
Это же Спрингер! Чего еще от него ждать?! Интересно, а Шадис уже тоже в курсе всего происходящего?
— Не надо стесняться, Армин, — хохотнул Браун, не обращая внимания на недовольный взгляд своего высокорослого друга, — Надо гордиться! Ведь у тебя одного здесь есть подружка.
— Кхе-кхе, — тактично кашлянул стоящий у окна Франц, — Я не сказал бы, что один Армин в этом преуспел.
— Не сравнивай, дружище, — отмахнулся Жан, — Есть большая разница между милашкой с веснушками и настоящей Снежной Королевой.
По казарме разнесся дружной мужской хохот. Сидящему рядом Эрену, кажется, показалось, что он услышал чей-то скрежет зубов.
Энни давно знала свое прозвище среди мужской половины корпуса. Оно ей, даже, нравилось. Это тебе не «Картофельная» Саша, не «Фурия» Имир и, даже, не чересчур слащавая «Богиня» Криста. Эта кличка целиком и полностью соответствовала ей и была по своему красивой.
В родной деревне Энни была библиотека с кучей разных детских сказок из прошлого. И была там сказка с таким названием.
Соседские ребятишки считали эту Снежную Королеву настоящим монстром, и лишь одна Энни видела в ней доброго, но слишком закрытого человека.
А однажды этой королеве встретился очень славный и милый мальчик. Кай.
По описанию он был чем-то похож на Армина.
Парни еще не прекратили смеяться, от чего не услышали слишком тяжелый вдох Леонхарт.
— Ты не был в медпункте, Армин? — строго спросил Эрен, внимательно всматриваясь в лицо Арлерта. Тот лишь закатил глаза на такой очевидный вопрос и отвернулся. Зря.
Он тут же встретился взглядом с горящими глазами Спрингера, который, очевидно, нашел себе очень интересное занятие на всю оставшуюся неделю.
Ну, а чем ты тут недоволен, Армин? Ты же, на самом деле, в глубине души был рад оказаться в центре внимания! Радуйся!
— Знаешь, Армин, — неуверенно начал говорить Жан. Но парень улыбался, видно, пытаясь обратить свое дальнейшее высказывание в шутку, — я тут думаю. Если я смогу избить Микасу, а потом ввяжусь в драку с каким-нибудь упырем, я получу тоже от нее поцелуй?
— Хуйни не неси, конь, — зло выкрикнул Эрен, подскочив с места, — Я тебя уже предупреждал держаться на расстоянии не меньше ста метров от нее!
Подобно драке Армина и Энни, все так же обсуждали вопиющий случай сближения Аккерман и Кирштайна в коридоре мужской казармы. Это тоже был поцелуй.
Как? Зачем? Почему? Оставалось загадкой. Но опять был чертов Спрингер, мать твою, от чего и эта новость стала достоянием общественности.
Эрен пытался выбить из Жана объяснение происходящего, но тот упорно молчал, как молчала Микаса. В конце концов, на удивление заботливый названный брат отстал, но Кирштайна «вежливо» попросил держаться от нее подальше.
— Тебя спросил, что делать, Йегер, — вяло огрызнулся Жан. Хорошо сказывалась усталость после сегодняшних тренировок и желание поскорей провалиться в сон, — Отъебись уже от меня. Не маленький. И твоя драгоценная Микаса, кстати, тоже.
Должна была завязаться драка. Нет, она просто обязана была здесь быть.
Если бы не сдержавшая смех Энни, который оказался слишком громким и чересчур звонким. Типичным девичьим, в общем.
А кому из всех парней сто четвертого кадетского корпуса, в теории, мог принадлежать этот смех? Каждый додумался сам.
— Да, Армин, — ухмыльнулся Кирштайн, — Наверно, Энни выбрала тебя, потому что иначе ей не с кем чувствовать себя настоящим мужиком.
— Хватит, Жан, — вмешался Марко, — Ты сегодня себя слишком вызывающе ведешь.
— Извини, милый, что не оправдываю твоих надежд, — прошипел Кирштайн, зло зыркнув на Ботта.
— С таким характером тебе будет тяжело ужиться рядом с королем, Жан, — только покачал головой Марко.
— Да, придется ему найти себе шлюху полюбезней, — сказал Эрен, ловко уворачиваясь в ту же секунду от летящей в него подушки.
Ребята медленно начинали готовиться ко сну. Армин, за вернувшимися в привычное русло разговорами и шутками, уже забыл про то, что Энни все еще была под его кроватью и, наверняка, хотела уйти.
Блондин не заметил «легкий» хлопок Кирштайна по спине и, не удержав равновесия, упал. Даже если Жан, по каким-то причинам, был сегодня не в духе, это не отменяло того факта, что вел он себя как полный ублюдок. Зря Энни остановила тогда Эрена своим смешком.
Кстати, об Энни. Наверно, она тоже так думала, лежа на боку и во все глаза глядя на Армина. Тело ее уже затекло, от нахождения в одной позе вот уже больше часа, но с виду она не показывала никаких неудобств.
Энни лежала так, словно под ней была кровать с шелковыми простынями и гора мягких пушистых подушек. При этом вид ее был что ни на есть безразличный.
Холодный. Ледяной.
— Что застыл, Армин? — окрикнул блондина с верхней койки Конни.
Конни…
И снова это чертово воспоминание. Но вместе с ним и другое… То, что произошло сегодня в казарме.
Эта Снежная Королева… Эта Энни…
Чертова Энни!
— Армин, вместо того, чтобы жопу на полу просиживать, — начал говорить Райнер, присаживаясь на койку к Берту. Тот уже заранее закатил глаза, видимо, подозревая, к чему ведет его друг, — Ты за всеми вашими посиделками за одной партой и невинными обнимашками успел сделать что-то посерьезней?