— Вы с Энни — ветераны любовного фронта, друг. А у нас с Микасой все только начинается.
Армин хотел спросить Жана еще о чем-то, но радостный крик парня «Нашли!» не дал ему это сделать. Кирштайн с большим восторгом в глазах освещал подсвечником большую поляну из одуванчиков, начало которой было сложно найти, а конец заканчивался еще далеко.
Арлерт мысленно порадовался за друга, а сам направился на поиски кустов с черникой.
Как старый и отчаянный ветеран.
***
Энни проснулась от странного шума возле окна. Ее койка располагалась совсем рядом, поэтому, лениво приоткрыв один глаз, девушка обернулась на источник шума, который уже, тем временем, поспешно выпрыгивал обратно на землю.
Леонхарт слишком поздно спохватилась. Незнакомец уже ретировался в неизвестном направлении, не закрыв за собой окно. На нем был накинут капюшон слишком большой для него кофты, от чего нельзя было разглядеть цвет его волос. Единственное — телосложением он был весьма худым. Вообще, похожим на девчонку.
Последняя мысль как лампочка загорелась в голове Энни, и она тут же поняла, кто это. Весьма поздно, но ей простительно — только проснулась.
Что Армин задумал? Блондинка осматривала взглядом комнату на наличие изменений, но ничего такого не нашла.
Разве что…
Она заглянула в тумбочку возле своей койки, тут же нащупывая руками что-то круглое. Содержимым оказалась маленькая — даже очень маленькая — деревянная баночка, кажется, из-под вазелина. Леонхарт удивленно крутила ее в руках, не думая пока открывать.
Но с виду не было ничего особенного. Что тогда внутри?
Энни только открыла крышку, как ей в нос ударил резкий и до одури приятный, сладкий и пробуждающий аппетит запах спелой черники. Она была перемолота до кашеобразного состояния.
Энни не сдержалась и облизала губы, в предкушении божественного вкуса любимой ягоды.
Тут она снова вспомнила, что этот подарок оставил ей Армин. Армин…
Ища что-то еще в тумбочке, Энни вынула оттуда тетрадный листочек, на котором знакомым почерком было аккуратно выведено:
«Энни! Съешь это и начни свой день хорошо. Прости, что так мало. Все, что нашел. И извини, что это не варенье. Я сделал эту кашку сам и искренне считаю, что она порадует тебя больше сегодняшней. Приятного аппетита.»
Энни подошла к окну, опустив пальчик в черничную кашку и с удовольствием облизав его. Даже самая маленькая ложка в эту баночку не поместилась бы.
Девушка грустно прикрыла глаза.
Пожалуй, даже парень с самой большой и чистой душой не справился бы со всеми ее проблемами.
Тем временем, покончив с лакомством, рядом с койкой Микасы Энни учуяла едва уловимый запах одуванчиков.
Комментарий к 7.
Я с одним человеком посоветовалась и решила, что эта глава, все-таки, идет как небольшое отступление от основного повествования. Бонус, дополнение, *зачем ты вставил этот пейринг, автор* - можете называть как хотите. И это, пожалуй, последняя часть, где все происходит слишком мило и гладко.
========== 8. ==========
Начало июня выдалось просто отвратительным.
Не из-за упрощенных тренировок, не из-за окончания многих лекций и даже не из-за мысли о том, что до выпуска оставалось всего около двух месяцев.
Жара.
Сильней и аномальней любого титана, встреченного когда-либо людьми, жара, в буквальном смысле, выжимала все соки из курсантов.
Термометр зашкаливал, градом лился пот, наверно, изо всех щелей, а на тренировках больше половины часто не выдерживали и теряли сознание.
Их форму, сшитую так, чтобы подходила под все сезоны, хотелось сжечь прямо под этим раскаленным полуденным солнцем.
— Или украсть пару яиц и сделать омлет прямо без сковородки, — шутливо добавил Армин, громко вздыхая. Дышать даже было тяжело.
Это с учетом, что практически все кадеты сидели без рубашки, не обращая внимания на предостережения девчонок о том, что могут сильно сгореть.
Вчера Жан сказал очень заботливой Кристе, что девочки просто придумывают себе оправдания, дабы не щеголять с открытым верхом. А сегодня он сидел спиной к Марко, кусая от боли губы каждый раз, когда парень размазывал сметану по его красной, словно румянец девицы на первом свидании, спине.
— Придурки, — покачал головой Жан, оглядывая недовольно товарищей, которые расположились на нижних ступеньках, — это вы сейчас говорите, что обгорелая спина — ерунда. Тяжело вам будут стоить эти несколько часов прохлады.
— Прохлады, — передразнил его Эрен, — Даже если я сниму с себя слой кожи, мне все равно не будет по-настоящему прохладно.
Как только заканчивались тренировки, все курсанты, как тараканы, разбегались в поисках какого-нибудь угла, где солнце не достанет. Некоторые сидели в казармах, наивно полагая, что в деревянных домах будет прохладней. Но снаружи они нагревались так сильно, что внутри происходила настоящая парилка. Тот, кто однажды испытал это на себе, сейчас даже под угрозой смерти ни за что не зашел бы ни в какое помещение раньше, чем зашло бы солнце.
Вот и мужская половина сто четвертого кадетского корпуса сейчас сидела прямо у входа в столовую, над которой расположился очень небольшой навес. Места на ступеньках под ним бронировались заранее еще на тренировках силой и угрозами о том, что тебя запрут на весь день в казарме, если сунешься.
Всегда лидировали Райнер, занимающий еще место для Бертольда; Жан, занимающий место только для себя любимого и Эрен, который, конечно, всегда прихватывал с собой и Армина. Остальные просто надеялись, что им повезет, и они тоже смогут приземлиться на достаточно прохладную ступеньку, скрытую в тени.
— А я тут думаю, ребят, — сказал Конни, обмахивая себя импровизированным веером из сухих листьев. Рядом нагло расположился Эрен, едва ли не закидывая Спрингеру голову на плечо, чтобы воздух попадал и на него, — А что если Шадис решит запереть кого-нибудь из нас в ящик и кинуть на полигон в качестве нового наказания?
Эрен широко распахнул глаза, Армин передернулся, Жан кинул в Спрингера крышку от сметаны, а Райнер грозно попросил больше такого никогда не говорить.
— Да, Конни. Мысли материальны, — добавил Марко, перекрестившись.
О таком вслух не говорят.
— Вы слышали, что говорила Саша? — решил сменить тему Армин, все еще думая о том, что Шадису действительно могла бы прийти такая страшная идея в голову.
— Саша? — оживленно спросил Спрингер. Глаза у парня загорались каждый раз при упоминании Браус, от чего над ним нередко смеялись. Но Конни лишь показывал всем язык и говорил, что не надо стесняться своих чувств.
Армин пытался взять его совет на вооружение, но не получалось. Спрингер и Браус — это не он и Энни. Эти двое были, кажется, предназначены друг другу судьбой.
Как две половинки одной большой картофелины, что ли.
Смешок Армина утонул в речи Эрена, что решил продолжить говорить за него:
— Картольфельная говорила, что в эти выходные собираются провести что-то вроде вечера танцев, — сообщил Эрен и приподнял брови, заметив удивленно вытянутые лица ребят, — Как? Вы что, не слышали ее сегодняшние крики?
— Нет, — пожал плечами Марко.
— А мне кажется, их даже титаны в пределах стены Мария слышали, — фыркнул Йегер, вытирая рукой пот с лица. Парень после бесцеремонно выхватил веер из рук Спрингера и отмахнулся от его возмущений рукой.
— По моему неплохая идея, — попытался разрядить обстановку Райнер, видя, что между этими двумя завязывается потасовка. Затем Браун улыбнулся и мечтательно добавил, — Девчонки, наверно, платья наденут.
— Что мы, не видели их никогда в платьях? — сморщился Жан, который уже не мог дождаться окончания больных манипуляций Ботта. Спина чудовищно болела.
Ох, вспомнят эти полуголые ублюдки слова умного Кирштайна. Вспомнят-вспомнят!
— Да, мы же многих каждый вечер в платье видим, — продолжил говорить Марко. Парень снова опустил пару пальцев в сметану, столкнувшись, однако, с пустым дном баночки, — Все, Жан.