После своей громкой речи мальчик вдруг резко успокоился, а потом, снова схватив Энни за низ кофты, вновь завелся и начал еще топать поочередно ножками по земле.
— Никто не дает мне конфет! И папа не пускает к себе работать! И свитера у меня нового нет! — возмущался ребенок, уже привлекая к себе внимание прохожих. Кто-то проходил мимо, бросая укоризненные взгляды на Энни, а кто-то шептался за ее спиной, говоря что-то в духе:
«До чего бессовестная мать! Совсем о своем ребенке не заботится!»
Энни, которая была одной из лучших курсанток, которая всегда сохраняла полное хладнокровие и которой всегда было все равно на то, что происходит вокруг нее, сейчас полностью потерялась в пространстве, искренне не понимая, что она вообще здесь делает.
Что-то подсказывало ей, что нужно успокоить малыша.
Что именно? Инстинкты будущей матери? Или злая бабушка сбоку?
— Да без вас знаю! — рявкнула на нее Леонхарт так, что та наконец заткнулась со своими нравоучениями.
Энни присела на корточки перед мальчиком, у которого дрожали губы, очевидно, уже в ожидании еще большей истерики.
— Не плачь, — крикнула неожиданно Леонхарт так, что ребенок подпрыгнул на месте. Она тут же исправилась и, как можно, мягче, добавила, — Пожалуйста, маленький. Не надо плакать.
Блондинка погладила ребенка по спине, осторожно прижимая к себе, чтобы обнять. Но мальчик уперся ей ручками в грудь и нахмурился:
— Как же тут не плакать! Ведь никто не делает ничего из того, что я хочу! — с небывалой серьезностью вдруг заявил ребенок. Наверно, таким тоном обычно взрослые говорили о своей плохой жизни за рюмкой водки с друзьями. А тут с Энни так разговаривает этот, на вид, четырехлетний малыш.
— Мне тоже много чего хочется, — усмехнулась Энни, понимая, что в словах мальчика было много правды. Ведь кому в этой жизни чего-нибудь, да не хотелось?
— Ты не понимаешь! Я хочу вооот… — мальчик развел руки друг от друга в воздухе на большое расстояние, — столько! Вот столько хочу!
Энни, слушая о больших требованиях ребенка вот уже несколько минут, вдруг подумала о том, чего она хотела в его возрасте.
Кажется, чтобы мама была рядом… Или чтобы отец проводил с ней больше времени…
Из мелочей — очень хотелось попробовать настоящие шоколадные конфеты, которые противный сосед ей очень хвалил.
— А я, — серьезно сказала Леонхарт, повторяя за мальчиком его движение руками, — Тоже много чего хочу.
Ребенок удивленно выпучил глаза, смотря, как эта взрослая девушка, которая вполне могла годиться ему в матери, сказала:
— Мне, может, хочется даже гораздо больше, чем тебе. Но я же не кричу об этом во все услышание.
— Во все чего? — недоуменно переспросил ребенок.
— Не кричу об этом всем, — потрепав мальчика по голове, хмыкнула блондинка, — Потому что никому неинтересно, что ты хочешь. Такова жизнь, малыш.
А ведь правда… Так здорово было бы просто встать посреди улицы и начинать перечислять то, что ты хочешь. Так здорово!
Может, подойдет какой-нибудь человек, скажет «Успокойся!» и сделает все, что ты просишь.
Можно было бы это провернуть, но взрослой уже слишком стыдно. Хорошо быть маленьким.
— Хочу конфет, — очень тихо сказала Леонхарт, не оборачиваясь по сторонам.
Никто к ней не подошел и ничего не сказал, разве что ребенок удивленно выпучил глазки.
— Хочу прохладную погоду, — снова сказала Леонхарт, но уже более громко.
— Ты тоже много чего хочешь, да? — спросил малыш, на что получил в ответ утвердительный кивок головой. Мальчик, помолчав, добавил, — Я тоже хочу конфет!
Энни поднялась с земли, беря одну руку мальчика в свою и, глядя ему в глаза, сказала еще:
— А я все-таки хочу пойти сегодня вечером на танцы.
Мальчик, даже при всем своем желании, не смог бы сказать также быстро столько много слов, поэтому ограничился лишь парочкой:
— Хочу новый свитер!
— Зачем? — вскинула бровью Леонхарт, не понимая, что малышу не нравится в его свитере. Он же был очень красивым.
Ох уж эти дети!
— Не знаю, — пожал в ответ плечами ребенок, — Люди покупают себе новые вещи, и я тоже хочу.
Энни хотелось ответить, что не всегда люди могут покупать себе новые вещи, а некоторые вообще не меняют одну толстовку в течение всего периода обучения в кадетском корпусе. Но она промолчала, чтобы после громко выкрикнуть:
— Хочу новую толстовку!
Прохожие мимо, заглядывающиеся на них уже не осуждающе, а чересчур подозрительно, нисколько не волновали Леонхарт.
За все то короткое время, пока малыш будет здесь, Энни пыталась вспомнить все, что когда-либо ей хотелось.
Под открытым взглядом карих глаз Энни начала перечислять:
— Хочу не заканчивать свое обучение в кадетском корпусе, — девушка загнула один палец, — Хочу не ходить на тренировки и лекции, — загнула второй, — Хочу ходить в библиотеку, — Энни ненадолго замолчала, — Хочу ходить в библиотеку с Армином, — добавила она, загнув сразу третий и четвертые пальцы, — И слушать его очередные сумасшедшие истории.
Пятый. Другая рука.
— Хочу выбраться на настоящий пикник в лес, — шестой палец, — И чтобы Армин снова приготовил мне черничную кашу, — девушка загнула седьмой палец и облизнулась, вспомнив этот неповторимый вкус.
Энни посмотрела на мальчика, который с интересом слушал ее и ожидал продолжения рассказа о «хотелках».
Перед объявлением последних трех желаний Энни снова присела перед малышом на корточки и перешла на тихий шепот:
— Хочу, чтобы Армин принял мою вторую сущность титана, — Энни загнула восьмой палец прямо перед вмиг изумленным ребенком, — Хочу отправиться с ним назад домой к отцу, — девятый палец пошел в ход.
Вздохнув, она закончила:
— Хочу жить, как в сказке — долго и счастливо.
Показав сразу все десять пальцев, Энни громко хлопнула в ладоши, испугав ребенка и поднялась на ноги.
— Саймон! — донесся до Энни низкий голос женщины, которая быстрым шагом направлялась в их сторону.
Прежде чем она набросилась бы на нее с требованием объяснений, Энни потрепала в последний раз смущенного малыша по голове и проскользнула внутрь магазина, где уже слишком долго торчала ее подруга.
Комментарий к 8.
Лапушка* - прозвище Кристы, данное Имир с:
========== 9. ==========
Женской душевой, как таковой, не было. Было пять занавесок, разделяющих от пары раковин с немного побитыми зеркалами, за которыми находился один кран и мыльница, с всегда общим мылом для всех. Когда за ним кто-то тянулся, то обязательно натыкался на следы совсем почерневшей от времени плесени. А вода сама по себе воняла — то ли от примеси всяких инородных веществ, ибо бралась она не из родниковых источников, либо от чего-то еще. Поскольку, речь не шла даже о каких-либо элементарных нормах гигиены, обычного шампуня здесь вообще не было. На просьбу предоставить хотя бы какой-нибудь дешевый бутыль офицеры невзначай попросили подстричься по короче, ибо в армии длинноволосые женщины никому не нужны.
В какой-то из душевой кто-то все-таки когда-то притащил недавно шампунь. Сегодня Энни не стала искать, где именно. Девушка зашла в первую попавшуюся душевую, скинув одежду предварительно перед входом на пол и включила воду.
Шум воды тут же забил все громкие мысли Леонхарт. Напор пошел, на удивление, настолько сильный, что поржавевший кран недобро затрещал, грозясь вот-вот взять и лопнуть. Энни быстро прикинула в голове масштабы будущей катастрофы, если прорвет, но не стала ничего предпринимать. Она не убавила воду и не выключила ее совсем — просто намочила платок, что достала вместо мочалки и, лениво оглядываясь по сторонам, начала искать мыльницу.
В ней оставался уже совсем маленький и не слишком привлекательный кусочек мыла. Леонхарт, взяв его в руки, по привычке понюхала. Каким бы убогим внешне не было их обычное солдатское мыло — пахло оно просто замечательно. Ромашками.
Энни стянула с волос резинку. Светлые локоны сухими паклями упали, совсем чуть-чуть не доставая до плеч. Энни подставила мыло под воду, намылила руки и, опустившись на колени под кран, начала мыть голову.