Может, она немножко не в себе. Но вроде бы кто-то говорил, что пьяные люди — всех честней.
Энни обнажила зубы в широкой улыбке, покачала почему-то головой и потянула руку к его лицу. Леонхарт потрепала Армина по щеке, словно маленького и умилительным тоном сказала:
— Дохляк, ты почти не изменился.
Армин просто сжал ее в объятьях, опустил голову к светлой макушке с мыслью, что сейчас он сделает то, что хотел уже долго.
Громкий вдох, не стесняясь, сменился счастливым возгласом:
«Ромашки! Ромашки, да!!!»
Энни тихо рассмеялась, не в силах повысить голос от слишком близкого расстояния. Армин сжимал ее с удивительной силой, словно успел за это время хорошо подкачаться.
Но может, он просто рад ее видеть. В любом случае, сегодня и только сегодня Леонхарт намеревалась оценить его мускулатуру.
Здесь и сейчас. Правда, возможно, все-таки не здесь.
— Армин, пусти, — попросила блондинка. Арлерт либо не расслышал ее, либо еще не до конца насладился объятьями и ее запахом.
Спрингер чуть ли не пробежал мимо, громко присвистнув им напоследок. Чертов Спрингер!
— Армин, пусти! — громче попросила Энни, придав голосу привычную холодность.
Арлерт, кажется, очнулся. Энни снова была той, с которой он проводил время. Не три года и не один месяц, на самом деле, несколько ее не изменили.
Но если подумать — именно в такую Леонхарт он и влюбился. И какой бы милой и богатой на эмоции не была пьяная Энни, старая — всегда лучше.
Снежная Королева.
Она взяла руку Армина в свою и повела куда-то. Они не разговарили ни о чем. Армин забыл в зале куртку, как и Энни вышла не в очень теплой кофте, но тем не менее, никто из них не жаловался на холод. Было тепло.
Энни привела Армина к мужской казарме. Она попросила парня первого войти в коридор и пройти в комнату, пока сама займется тут кое-каким вопросом. Арлерт беззаботно пожал плечами, не находя в ее просьбе ничего подозрительного. Единственное, боялся, что Энни сейчас растает, подобно снежинке или попросту уйдет.
Но это же Энни. Разве она может так?
Когда Армин скрылся за поворотом, Леонхарт быстро огляделась по сторонам, вошла в первые попавшиеся комнаты, найдя в третьей по счету то, что ей нужно. Веревку.
Из нее никогда бы не получилось хорошего плотника или инженера, что там, даже стратег из нее никудышный. Но то ли так действовал на нее алкоголь…
Семь больших кружек — это вам не шутки!
То ли Армин и постоянно крутившаяся, словно пластинка на повторе, мысль в голове о том, что сегодня они должны во что бы то ни стало остаться одни.
Энни привязала один конец веревки к ручке входной двери, а другой — к дверной ручке самой близкой к ней казармы. При открытии любой из них — закрывалась вторая, давая открыться лишь наполовину. Леонхарт попыталась пролезть через получившуюся щель и, к счастью, у нее этого не получилось.
Она едва ли не вприпрыжку пошла к Армину, еще недолго открыто улыбаясь своей догадливости. Армин ожидал ее в казарме, сидя на койке Марко, поскольку его располагалась сверху. Вряд ли бы Энни захотела лезть на верх. Да и места под потолком мало.
Он успел выбрать из всех очень интересных книжек самую интересную и сейчас в полной готовности и с небольшой неловкостью ожидал, пока Энни придет. Это будет один из подобных вечеров, что они обычно проводили в библиотеке.
Только огромная луна напоминала о том, что этот вечер — особенный. Иначе и быть не могло. Армин никогда не жаловался на плохую интуицию.
Лунный свет упал на соседнюю кровать, приятно освещая половину комнаты, оставляя во тьме другую. Арлерт спохватился и вспомнил, что не зажег подсвечник. В такой темноте просто нельзя было читать.
Энни появилась как раз тогда, когда он во всю искал этот подсвечник, бешено бегая по комнате и приставляя иногда руки к голове, словно надеясь, что это ему поможет вспомнить. Леонхарт захотелось посмеяться, но она подумала, что испортит общую атмосферу.
Она была очень подходящей. Так удачно, Армин расположился как раз так, что тело его будет хорошо освещаться. Разве что книжки придется убрать.
Много раз в книгах они читали о, так называемой, брачной ночи. Армин сначала не знал, что это такое, медленно багровя после, когда Леонхарт далась объяснять. Хоть она была особо не просвещена в этом вопросе, он ей, к тому же, был совсем не интересен. Шутки соседок, слишком, как думала блондинка, развязных для своего возраста только надоедали.
Алкоголь решил все за нее. Говорят, что он как-то открывает сознание. Помогает выискивать неизвестные и неприметные ранее вещи.
Одна из таких — Армин чертовски хорош собой!
Энни развязала верхние шнурки, стянула через шею кофту, думая о том, как Армин все-таки сложен. Не смотря на ее излюбленные шутки про дохляка, девушка думала, что у Армина вполне неплохое тело.
Когда Энни свободно отбросила кофту на землю, Армин только заметил ее. Он находился на полу в весьма забавной позе — стоя на четвереньках и пытаясь забраться под одну из коек, думая, что там-то подсвечник точно есть!
Но он обнаружил кое-что гораздо поинтересней. Арлерт только хлопал глазами, словно окнами при сильном ветре, и лишь пискнул:
— Ты что делаешь?
Энни безразлично пожала плечами. Как всегда. Как на лекциях, как на тренировках, как в библиотеке. Как сейчас, стоя перед ним в одних штанах и узкой тканевой повязке, скрывающий ее грудь и обнажая стройный рельефный живот.
У нее был красивый и, как всегда думал Армин, не предназначенный для девушек пресс. Но с ним — ее тело было таким красивым, что Арлерт в который по счету раз зашелся краской до ушей. Одновременно с этим, его собственное тело повело себе как-то странно — в животе очень приятно потянуло.
Армин поднялся на ноги, задев рукой случайно бедро. Он, стараясь смотреть Энни только в глаза, снова почувствовал с собой что-то не то.
Горячо. Не то, что жарко. Горячо.
Энни вообще не обращала на него никакого внимания. Казалось, что она намерена провести остаток этот вечера только сама с собой, но тут девушка потянулась руками к груди, ложа их на нее. Армин взвыл.
— Арми-н, — слегка издевательски и немного игриво протянула Леонхарт.
Повязка на груди была сделана из приятного, но достаточно прозрачного белого хлопка. Словно головки гвоздей в стене, через нее проступали соски. В голове Арлерта всплыли картинки воспоминаний — тоже ночь, только скамейка и Энни в пижаме, тогда тоже, собственно, не очень их скрывающей.
Энни быстро преодолела расстояние, разделяющее их и обняла руками парня за шею. Армин чувствовал тепло, исходящее от ее тела и, сам того не замечая, провел руками от талии до спины, пытаясь, правда, просто ее оттолкнуть.
Энни не подозревала о его истинных намерениях, просто получив удовольствие от такого действия. Девушка едва слышно застонала, накрывая губы Армина поцелуем.
Армин четко помнил, какие губы у Энни были тогда в переулке — пухлые, соленые от недавнего обеда и очень-очень мягкие. Сейчас, когда с этого момента миновало больше года, они очень изменились. Сухие — Армин чувствовал, как его немного царапают кусочки треснутой кожи — сильно пахнущие хмелем и, почему-то, в этот раз очень мокрые.
Армин понял, что мокрые были не губы, а язык Энни, нагло недавно всунутый, не сразу. Энни никогда особо не проявляла эмоций, но язык ее, почему-то, активно и любопытно исследовал рот Армина. Тот ненадолго забыл, как дышать.
Надолго.
В первую очередь — было вообще тяжело поверить в реальность происходящего. Объятья еще могли быть правдой — по-дружески они иногда обнимались. Поцелуй, с трудом, но тоже — первый же у них когда-то был. А вот проворный язычок Леонхарт, что явно не смущалась и была довольна своими действиями — это выше всякого понимания!
— Армин, — Энни прекратила, жадно глотая ртом воздух и отводя глаза в сторону. Она не убрала руки с его шеи, но чуть отстранилась подальше, — Я… понимаешь, Армин, мне так хочется провести с тобой последний вечер. Ты мне…