***
Друг за другом, идеально прямой, словно до этого начертанной линией, двигались телеги с лошадьми. В начале шел главнокомандующий военной полиции — Нил Доук. Это был высокий и коренастый мужчина, с черными коротко-стриженными волосами и челкой, спадающей ему на лицо; бородой, обрамляющей его подбородок, место под верхней губой; и такими же черными глазами — в цвет. Внешне он был привлекателен, но сразу видно, что в возрасте. О нем докладывали морщины под глазами, кажущиеся под солнцем, что падало прямыми лучами на его лицо, особенно глубокими. Он, проезжая мимо слегка напуганных курсантов, зло стрельнул в них глазами, отчего они вздрогнули и еще сильней сжали руку в кулак, что держали у груди.
Энни не могла не заметить самодовольство, появившееся на лице мужчины, когда он это увидел. В более расслабленной обстановке он бы, наверно, не сдержался еще от громкой насмешки или каких-нибудь других напыщенных речей. Эти ребята бы стыдливо опустили голову, а вечером слушали бы еще шутки от товарищей. А через года два они бы стали точно такими же, как свой командор. Этому замкнутому кругу никогда бы не было конца.
За телегой Нила Доука шло еще штук семь. Остальные вели солдаты, немногим старше Энни и ее сослуживцев. Это не мешало им принимать такое же выражение лица, что у командора. Энни поймала себя на мысли, что за всю свою короткую службу здесь даже она, со своими способностями к эмоциям, тоже смогла бы сделать такое лицо.
Напыщенное, самодовольное, самовлюбленное и с блеском в глазах, буквально кричащим о том, кто здесь главные звезды. Члены военной полиции — бывшее курсанты первой десятки — первоклассные ученики — совершенно бездарные солдаты. Даже один Арлерт, наверно, стоил бы половины их всех вместе взятых.
Энни смотрела прямо, оглядываясь на телегу, проезжающую сейчас мимо нее и думала, в какой из них может быть Эрен. И будет ли он там вообще?
Утренний приказ о прибытии Йегера в столицу, как яркая молния пронзил мрачные мысли Леонхарт. Она убила множество людей, чуть не попалась с поличным и не поймала, в итоге, Эрена на той вылазке. И самое странное, что совсем этому не расстроена. Может, правда, это от того, что ледяные глаза ее по обыкновению не выражали ничего. Энни машинально пожала плечами — рядом стоящий Марло удивленно уставился на нее, чего Леонхарт, правда, видеть не могла. Она все так же смотрела вперед, в этот раз подумав, что в следующей телеге точно будет Йегер. Она была последней и уже приближалась к ней.
Интересно, кто-нибудь еще вместе с Эреном прибыл в столицу? Помимо главных сопровождающих? Разрешили ли той же суке Аккерман побыть с любимым братцем, возможно, в последний раз? Энни не любит Аккерман всей душой, но это, почему-то, не дало ей решимости расплющить тогда брюнетку об дерева. Она сама точно не знает почему.
Вот с Армином все было ясно. Она оставила его в живых, потому что первый раз — он поклялась никого не убивать из бывшего 104-го отряда, и потому что огромные голубые глаза были слишком напуганные. Но такими же прекрасными, и Леонхарт тогда не сдержала улыбку, обнажая полностью страшные гнилые зубы.
А почему второй раз — Леонхарт не знает. Ни одной нормальной и серьезной мысли на этот счет не было.
Потому что она хороший человек?
Может, правда, потому, что во второй раз прекрасные голубые глаза за челкой, со сплошной кровяной полосой на лбу, что еще медленно стекала вниз, не было видно. И Энни решительно захотела увидеть их снова.
Забавно, что у нее было еще сотни причин увидеть Армина. Но из всех возможных серьезных она выбрала эту — самую глупую. Кажется, от дурака Арлерта и набралась.
Энни так сильно предалась размышлениям о том, приедет ли Армин с Эреном в Стохес, что не заметила, как последняя телега уже почти скрылась из виду. Пыль с дороги больше не поднималась и в носу перестало щекотать. Энни облегченно вздохнула, радуясь такой мелочи, почесала нос и услышала возглас Марло о том, что надо идти.
Думается, правда надо. Надо бы еще обдумать план. Что? Как? Что дальше? Каким образом? А письмо Армину, если что, можно будет так передать? Непривлекательный клочок бумаги лежал в заднем кармане, с трудом туда помещаясь. Он был скрыт под любимой толстовкой Леохарт. Она сегодня утром, в обед и сейчас, практически вечером, думала о том, что эту толстовку Армин тоже очень любит.
Удивительно, что при таких обширных размышлениях, приятных воспоминаниях и серьезных планах, Энни умудрялась до сих пор сохранять безразличное выражение лица. Она бы к наличию риса на ужин, наверно, пробудила бы больший интерес, чем к дальнейшим событиям.
Марло лениво шагал впереди нее. Энни шла бодрым шагом и не понимала совсем, как парень умудряется обгонять ее. Он не прикладывал к своей ходьбе, кажется, никаких усилий. Остальные солдаты шли еще впереди него, некоторые совсем скрылись из виду, а телеги уже были так далеко, что казалось, их вовсе здесь никогда не было. Энни ускорила шаг, переходя практически на бег, но все равно не могла никого не обогнать. Будто это весь мир двигался вперед, оставляя Леонхарт позади и ясно сообщая, что ей в нем не место.
Это закончилось тогда, когда Энни пробегала один из поворотов в переулок и услышала его голос. Леонхарт остановилась, обернувшись. Не удивленно и даже с легким раздражением. Это опять мог быть какой-то сон или очередная галлюцинация. Они уже не смущали, лишь начали надоедать.
Присутствие отца рядом еще можно было терпеть. Как никак, она по нему скучала. А вот Арлерт — извольте.
Не надо, как говорится, такого счастья. Она же писала ему душераздирающее письмо как раз для того, что покончить со всеми чувствами, что испытывала к этому пареньку. Вслух о них, Леонхарт, конечно, не говорит.
Она стояла на месте пару секунд, ожидая, скажет ли воображаемый Армин ей что-нибудь еще. Он молчал. Энни, взглянув на быстро удаляющихся товарищей, развернулась и побежала.
Армин уже ничего не говорил, а Энни так и не поняла, что свое имя она услышала из переулка. Но она вошла как раз в тот поворот, который к нему вел. Быстрым шагом и, немыслимым образом, точно зная куда идти.
Солнечный мальчик стоял перед Снежной Королевой во всей красе. Энни остановилась напротив. Не двигаясь, не шевелясь и не дыша. Она открыла рот, широко распахнула ледяные глаза, в которых впервые, за все время службы, промелькнула заметная эмоция.
Что это? Удивление? Радость? Разочарование?
Леонхарт машинально схватилась за клочок письма, беря тот в руки и сжимая в кулаке. Армин не заметил ее манипуляций, глядя только в лицо блондинки. Глаза его едва заметно выглядывали из-под челки. Гораздо четче были видны огромные синяки, размером с глубокие морщины — как раз такие, что были у Нила Доука. Разница была только в том, что последний жизнь прошел. Энни не видела только разочарование, застывшее маской на лице Арлерта или, кажется, не хотела видеть.
Всего секунд пять молчания, что казались Леонхарт целой вечностью, были прерваны вопросом Армина:
— Слушай, ты ведь теперь в военной полиции, да?
И вопрос его звучал настолько обыденно, что Леонхарт мысленно взвывала. Она никогда прежде не слышала из его уст такого безразличия. Даже когда он кратко пересказывал ей сюжет какой-нибудь не очень понравившейся ему книги.
— Армин… — только имя солнечного мальчика сорвалось с губ Энни. Она хотела сказать что-то еще, но только досадно промычала. Все слова застряли комом в горле, и Леонхарт нервно дрогнулась.
Наверно, со стороны она выглядела забавно. Или была еще какая-то забавная вещь в этом узком и скрытом от всего мира переулке. Неизвестно, что именно, но Армин, после произношения своего имени из уст Снежной Королевы, вдруг улыбнулся.
Сейчас, улыбка на его лице должна была быть совсем не к месту. Но то ли Армин все вытягивал своей красотой, то ли некогда теплая улыбка его сейчас походила на усмешку, но лицо Арлерта приобрело, кажется, законченный вид.
Все то же разочарование, все те же холодные глаза и полное отсутствие эмоций в голосе. Усмешка была очень в тему, выглядела издевательски, кричала о том, насколько ничтожен ее обладатель.