— Ты в порядке?
И Арлерт хрипло рассмеялся. Микаса не знала, что еще сказать, до тех пор, пока смех парня не перерос в настоящую истерику и он согнулся пополам.
— Оставь его, — попросил Эрен, останавливая резкий порыв сестры броситься на помощь. Он сжал ее запястье, прижимая к земле. Ожоги на его щеках защипали еще сильней, и лицо парня перекосилось от боли.
— Эрен, — Микаса обратила внимание на него, кладя руку на ближайшую к ней щеку брата и аккуратно погладила ее. Она с сочувствием и небольшим укором взглянула все на смеющегося Армина. Было его, конечно, жаль. Но, с другой стороны, он должен был сейчас заботится о своих друзьях.
Армин до этого лишь молча смотрел в сторону кристалла, где покоилась Снежная Королева, но не решался к ней подойти. Когда ее увозили на грузовой телеге, он провожал ее взглядом. За все то время, прошедшее после того, как она скрылась из виду, блондин все еще не сказал ни слова.
Аккерман, слушая непрекращающееся возмущение из уст Кирштайна, смешливо подумала, что злости этого парня хватило бы на то, чтобы разорвать кристалл с мразью Леонхарт голыми руками. Но его вежливо, а после — уже не очень, попросили отойти от него подальше.
Эрен прикрыл глаза и положил голову на плечо Микасы. Буквально через несколько секунд послышалось его умиротворенное сопение, и брюнетка поняла, что брат провалился в сон. Даже шум на фоне ему не помешал.
Микаса никогда ничего не боялась. Угрозы Жана в адрес простых служащих разведки ее тем более не пугали. А вот смех Армина страх внушал. Особенно, если учитывать, через сколько всего он прошел, и как это могло его довести.
Аккуратно опустив Эрена на землю, девушка поднялась на ноги. Она обернулась через плечо на брата, что, кажется, вполне удобно устроился на земле, после чего медленными шагами пошла в сторону Армина. Она хотела обойти его, ибо ей казалось, что трогать друга со спины опасно. Брюнетка серьезно предполагала, что такой жест может его даже слишком напугать.
Ханджи коротко махнула Кирштайну рукой. Выражение ее лица говорило что-то на подобии «У тебя есть более важные дела, дружок». Кирштайн ясно понял это и успокоился. Ну, как. Глаза его все еще метали молнии в любого мирного прохожего, а бранные слова так и хотели слететь с губ, но парень, круто развернувшись, обратил свой взор на ребят, видя в них причину для успокоения.
В одной конкретно девушке он видел ее точно. Микаса вся излучала спокойствие еще за несколько метров. Сейчас она что-то тихо говорила, кажется, слетевшему с катушек Арлерту. Жан тяжело вздохнул и перевел взгляд на во всю сопящего Йегера. Громко фыркнул, помянув того, однако, добрым словом. Он сегодня хорошо отличился.
Жан поднял глаза на небо. Собравшись со скудным количеством оставшихся здравых мыслей, он покачал головой и пошел в сторону Армина с Микасой. В голове вертелось примерно две фразы, которыми он мог бы ободрить блондина. Например:
«Хэй, Армин, не переживай ты так! Твоя сука, может, еще не сдохла.»
«Говорят, что смех продлевает жизнь, Армин. Продолжай смеяться, глядишь, задержишься в этом чудовищном мире дольше всех нас.»
Кирштайн усмехнулся, чувствуя себя смешным и вполне находчивым. Еще, он был достаточно внимательным. Практически у самых ног Арлерта он заметил на земле какую-то бумажку. Неизвестно чем она привлекла так много его внимания, но Жан, подойдя к ребятам, тут же взял ее в руки, не взирая на то, что та была в грязи и в некоторых местах в каплях крови.
Жан быстро пробежался взглядом по надписи, возникшей перед его глазами. Он заскрежетал зубами и зарычал. Микаса удивленно взглянула на него. Кирштайн, вновь вскипев от злости, прервал все вопросы брюнетки, схватил Арлерта за грудки. Приподнял над землей и потряс в воздухе. Аккерман поразилась его силе, прежде чем недоуменно вскрикнуть:
— Жан, что ты делаешь?!
Арлерт прекратил смеяться, сейчас вглядываясь в гневные глаза друга. Он уже понял, что его так разозлило и мысленно поругал себя за невнимательность.
— Что это, Арлерт?! — спросил Кирштайн, бросая блондина обратно на землю. Тот не устоял на ногах, но Микаса вовремя спасла его от падения, придерживая за плечи.
— С ума сошел? — с гневом выпалила девушка. Кирштайн с вызовом взглянул на нее, после чего ткнул бумажкой в лицо Арлерта так, словно на нем было его личное признание во всех смертных грехах.
— Так что это? — еще раз спросил Жан, убавив голос, но не сбавляя злости.
Армин пожал плечами, словно издеваясь. Микаса прямо попросила Жана самого сказать, что такого страшного он обнаружил. Парень развернул письмо Леонхарт надписью к ним, писклявым голосом сообщая:
— Для Армина! — он попытался состроить на лице выражение, присущее вечно чертовой Леонхарт, — Нашему дорогому Армина белобрысая тварина написала письмо. Наверно, с признанием в любви или с докладом об общем положении дел. Как трогательно и неожиданно. Мерзко, блять!
Микаса кинула на Армина осуждающий взгляд. Он опять пожал плечами, вызывая уже и в ней желать кричать. Чувствуя нагнетающую обстановку, Арлерт выхватил письмо из рук Жана, впервые за долгое время заговорив:
— Не знаю, — коротко, правда, — Я сказал, что не знаю, что это.
Жан испепеляюще взглянул на него. Микаса, скрестив руки на груди, изогнула одну бровь в ожидании продолжения истории. Армин, совсем не понимая такого внимания, скороговоркой выдал:
— Энни обронила это в переулке, и я поднял, вот и все.
— Тогда давай посмотрим, что же она такого написала, — с энтузиазмом предложил Жан, протягивая руки к таинственному письму, но Армин быстро убрал его за спину. Прежде чем Кирштайн успел возмутиться, Микаса попыталась сама выхватить его у Арлерта.
— Не думаю, что ты должен скрывать послания от предателей, — с ледяным спокойствием заявила она. Эрен что-то пробормотал во сне, видно, соглашаясь.
Ребята точно хотели прочитать это письмо гораздо больше самого Арлерта. Он изначально взял его тупо для галочки — наверно, в знак уважения потраченного времени Леонхарт на это. Тогда было совсем не интересно, что там написано, а сейчас особенно.
Вероятно всего, там были какие-то сухие слова, от сухой Энни Леонхарт, на такой же сухой бумаге, что сейчас была в его сухой руке. И он сухо пожал плечами на нападки Кирштайна:
— Может, ты тоже на ее стороне?!
— Только глупостей не говори, Жан, — недовольно произнесла Микаса, уже не пытающаяся вырвать письмо из рук Арлерта. С Армином вообще всегда было сложно справиться, если он бился насчет чего-то до последнего.
— А что? — с удивлением ответил Кирштайн и показал двумя руками на него, говоря как само собой разумеющееся, — Неужели ты забыла, кто перед нами? Первая половинка Арлертхарта. Главный двигатель.
Кирштайн сейчас ненавидел Энни, наверно, даже больше Микасы. И злость эта переходила все границы, чего парень не замечал, бросаясь сумасбродными заявлениями.
Микаса, в силу своего спокойствия и щенячьей преданности к другу детства, заявила с уверенностью о его непричастности ко всему этому дерьму.
— Прости, Жан, — прервал Арлерт словесную перепалку этих двоих. Он твердо произнес, — Я не дам ни тебе, ни кому-то еще прочитать это письмо. Оно было написано для меня.
Он поочередно взглянул на каждого из собравшихся и после виновато понурил голову, испытывая стыд за свои слова, которые, однако, не мог не сказать:
— Я думаю, что это написала мне Энни перед тем, как начать свою операцию. Может, это правда любовное письмо и тогда я тем более не хочу, чтобы кто-то еще его прочитал. Но я не предатель.
Глядя на помрачневшего Кирштайна и от чего-то взволнованную Микасу, Армин задорно и без чувства собственного достоинства добавил:
— Просто дурак.
Микаса попрекнула Кирштайна в том, что он усомнился в преданности ее верного друга. Жан все еще не был доволен тем, что Армин не собирался показывать письмо. Но просить это сделать он больше не стал, только недавно фыркнув. Был, все-таки, в действиях Арлерта смысл. Кирштайн, грустно вздохнув, посмотрел на Аккерман. Она приобняла Арлерта за плечи, с силой укладывая его голову себе на плечо. Тут недовольство в серых глазах исчезло, и взгляд ее потеплел. Она губами что-то прошептала Кирштайну, чего парень не расслышал, но слабо улыбнулся, почему-то точно уверенный в том, что это было что-то хорошее.