В ответ Арлет лишь выдавила из себя нечто наподобие улыбки, и больше не оборачивалась.
Переступив порог своей комнаты, она, наконец, смогла расслабиться. Все здесь, начиная от стен и заканчивая мебелью, было окрашено в багровые тона. Темно-красный был ее любимым цветом — то единственное, что могло успокоить даже в самой кризисной ситуации. Арлет затянула тюль, и комната тотчас погрузилась в легкий полумрак. Так даже лучше — теперь ничто не свидетельствовало о ее связи с миром, который находился за пределами этой комнаты.
Скинув с себя влажный плащ, Арлет направилась к старенькому креслу в углу комнаты. Сильно потертая обивка уже давно говорила о том, что его пора отправлять на свалку, но это была та самая вещь в жизни Арлет, которую она не променяла бы ни на что на свете. Именно поэтому, в отличии от большей части мебели, которая осталась в старом жилье, кресло отправилось в Эверелл вместе с ней. Она и не помнила толком, как и когда оно попало в ее комнату — казалось, эта старушка всегда стояла рядом с ее кроватью, сколько она себя помнила.
Даже не сменив одежду, Арлет поудобней устроилась на любимом месте, когда в дверь легонько постучали. В комнату вошла Клара, неся в руках тарелку. На ней красовался большой кусок медового пирога, из которого торчала одинокая, красная свеча. На ее кончике весело попрыгивал огонек.
Оставив тарелку на маленьком столике, стоявшим недалеко от кресла, Клара, так ничего и не сказав, покинула комнату. Арлет уставилась на пирог стеклянным взглядом. В некоем оцепенении прошла целая минута, пока она, наконец, поднялась, и задула свечу.
— С днем рождения, Арлет, — прошептала она самой себе, а затем вернулась на место, так и не притронувшись к пирогу.
Есть ей сейчас вовсе не хотелось, особенно учитывая факт, что пирог был праздничным. А праздновать было нечего.
Она перевела взгляд на антикварные часы, что висели над ее кроватью. Время ползло не многим быстрее, чем за школьной партой. Оно усердно напоминало, что впереди еще целый вечер, чтобы «отмечать» день рождения. Пятнадцать — знаменательная дата, которую с нетерпением ждут все подростки. Все, кроме Арлет.
И что дальше? — подумала она.
Дабы хоть как-то отвлечься от мрачных раздумий, она потянулась к пульту, что валялся на ручке кресла. Спустя миг с другой стороны комнаты на нее замигал старенький телевизор. На экране появился бледный диктор с квадратным лицом и холодным взглядом, невозмутимо вещавший о последних новостях. Кажется, выпуск подходил к концу, так как в сюжете говорилось о погоде.
— А тем временем метеорологи продолжают докладывать о странных погодных феноменах, которые наблюдаются в самых разных уголках земного шара, — говорил он, — Напомним, что за последний год населения более чем десяти разных стран, никак не связанных между собой географическим положением, стали свидетелями весьма необычных происшествий. Поступила информация, что последним таким местом стал один из самых засушливых районов Западной Африки — его жители пострадали от града необычайно большого размера, в результате чего погибло более пятнадцати человек…
Арлет выключила телевизор, поняв, что погода — совсем не то, о чем она способна думать в данный момент. Вздохнув, она повернула голову, и тупо уставилась в огонь, который Клара уже успела развести в старом, закопченном камине. Языки пламени исполняли замысловатый танец, проливая тепло по всей комнате. В голове зароились отрывки мучительных воспоминаний, и Арлет, не выдержав, подняла взгляд выше — на нее.
Над камином висела картина в толстой, позолоченной раме. На ней была изображена красивая женщина, неимоверно похожая на Арлет — во всем, кроме глаз. Такие же большие и необычные — вместо серебра, у нее они отливали угольным блеском. У женщины было задумчивое лицо, и немного грустный взгляд. Арлет всегда удивлялась, что заставило художника увидеть ее мать в подобном обличии, ведь на лице Лианны Ноктиар всегда играла улыбка, сколько она ее помнила.
К горлу подступил уже знакомый, тошнотворный комок. Этот старый друг навещал ее каждый год первого декабря, в день ее рождения, а также день, который когда-то отнял у нее мать. Было сложно представить, что есть в мире человек, который ненавидел бы эту дату больше, чем Арлет.
Лианна (Арлет всегда называла ее Лианной, а не мамой), ушла из ее жизни ровно семь лет тому назад, и, несмотря на то, что прошло уже немало времени, за все эти годы призрак тогдашних событий ни разу не покидал Арлет.
Когда-то давно, их с Лианной жизнь протекала в столице. Арлет была совсем еще ребенком, и помнила не так уж много, но знание того, насколько они с матерью были близки, заложилось в ее воспоминаниях твердым фундаментом. Родитель, наставник и лучший друг, все это для нее сочеталось в одном единственном человеке — в Лианне.