Когда я отпер дверь и ворвался на чердак, то действительно увидел у окна составленные друг на друга картонные коробки. Их было двенадцать; освещенные солнцем, они напоминали башню из капсул времени, которые с нетерпением ждали, чтобы я побыстрее раскрыл их тайны.
Остаток лета я провел на чердаке, разбирая все это добро, словно археолог, выкапывающий артефакты из древней гробницы. Для парня, который дожил лишь до девятнадцати лет, мой отец ухитрился скопить целую тонну вещей. Примерно треть коробок занимала коллекция старых видеоигр – хотя я бы назвал это не кучей, а коллекцией. У отца было пять разных консолей и сотни игр для каждой. А настоящий запас я обнаружил на жестком диске его старого компьютера – там хранились тысячи эмуляторов классических аркадных и консольных игр. В такое количество игр ни один человек не смог бы сыграть за целую жизнь. Но моему отцу, похоже, это удалось.
В другой коробке хранился старый видеомагнитофон. Немного покопавшись, я сообразил, как подключить его к небольшому телевизору в моей спальне, и начал смотреть отцовские видеокассеты – одну за другой, в том порядке, в каком извлекал их из коробки. На большинстве из них оказались старые научно-фантастические фильмы и сериалы, а также разные научно-популярные программы. Еще обнаружились коробки с одеждой отца. Почти вся она была мне велика; тем не менее я примерил каждую вещь, вдыхая застоявшийся запах и внимательно рассматривая себя в покрытое пылью зеркало.
Однако самое большое волнение я испытал, когда нашел среди вещей отца старые открытки и письма, а также любовные записочки, которые писала ему мама, когда они учились в школе. Не испытывая ни малейшего стыда, я прочел их все, с жадностью поглощая новую информацию о человеке, который меня породил.
В последней коробке лежали материалы для ролевых игр – сборники правил, пакеты с многогранными игральными костями, листы персонажей, а также большая стопка блокнотов с описаниями кампаний. В каждом из них описывались подробности какой-то вымышленной реальности, которая служила фоном для одной из ролевых игр. И каждый из них позволял еще немного узнать о невероятно богатом воображении моего отца.
Один из блокнотов отличался от остальных. На его потрепанной синей обложке отец аккуратно вывел печатными буквами таинственное слово: PHAЁTON.
На пожелтевших страницах обнаружился странный список названий и дат. За ним следовали обрывочные дневниковые записи, посвященные мировому заговору, якобы обнаруженному отцом. Это был суперсекретный проект, в котором участвовали все четыре рода войск США, индустрия шоу-бизнеса и видеоигр, а также отдельные представители Организации Объединенных Наций.
Поначалу я убеждал себя, что это наброски сценария для ролевой игры или так и не написанного рассказа. Но чем дальше я вчитывался, тем больше этот текст меня тревожил. Он был похож не на художественную литературу, а скорее на длинное, бессвязное письмо, написанное психически больным человеком, – от которого я, по стечению обстоятельств, унаследовал половину своей ДНК.
Этот дневник помог мне разрушить идеализированный образ отца, который я успел создать, – и отчасти поэтому я и поклялся больше никогда его не открывать.
Но сейчас со мной происходило то же самое, что когда-то с ним: в мою реальность вторглись видеоигры. Может, и у отца были галлюцинации? Может, он… может, я… шизофреник? Мне необходимо было выяснить, о чем он думал, я обязан был снова нырнуть в его бред и выяснить, как он связан с моим собственным.
Когда я наконец набрался смелости и вошел на чердак, то сразу заметил коробки – они стояли все в том же пыльном углу, в каком я их когда-то оставил, а поскольку подписаны они не были, я потратил немало времени, прежде чем нашел ту, в которой лежали ролевые игры.