— Рядовой Соркомов!
— Так вот, Соркомов, военнослужащий, выходя из строя на два шага, обязан повернуться лицом к своим товарищам, а не стоять к ним жопой. Ты что? Ты их не уважаешь, что ли? Кого именно? Галсанова, может быть?
Галсанов — бурят, а вот Соркомов — якут. Это очень важно.
«…Аккуратненько играй на рамсах бурятов и якутов, подогревай, но не давай кипеть… понял?? Вообще, по национальностям тут бывают жёсткие беспределы… зачинщиков уничтожай жестоко… так, чтобы другим неповадно было. А ваще, конечно, дурдом… и те, и те — уроды пиздоглазые, чего им делить? До сих пор не въеду. Разве что религию, дык нету тут богомольцев. Короче, воспринимай их отношения всерьёз, мой тебе совет»
Соркомову никак не улыбаются предъявы в неуважении от Галсанова. Галсанов опять морщит лоб… он понял, что его уже кто-то не уважает.
— Рядовой Соркомов, выйти из строя на два шага.
«Не переигрывай в устав… если они врубятся в то, что ты их дрочишь на мякине… дальше только пиздить, не рекомендую… сам через это шёл… до сих пор пиздить приходится»
Опускаю дрочево с ответом «Я», «Есть».
Тело Соркомова, выползши из строя, поворачивается через правое плечо.
О строевой тут знают только, как ходить строем в баню и бегать строем на зарядке, ну и ещё то, что надо стучаться к ротному в канцелярию, прежде чем зайти. А также бригадные и батальонные построения, естественно. Подход-отход к начальнику напрочь забыты за ненадобностью. Когда Вадим мне рассказывал, что творилось по его приходу в роту, у меня волосы на голове шевелились. 95-й год… он шёл на работу (на подъём) с четкой мыслью… «хоть бы они сегодня просто напились». Потому как было ещё два варианта развития событий — самовольное оставление части и травма. За пьянку можно просто отпиздить, и потом злостно затравить, а вот самоволку с травмой приходится р е ш а т ь.
Травму надо прикрывать. Её всё равно прикроют… если не ты, так твои начальники. Потому что виноватым делают тебя, а отвечать и быть виноватыми перед своими начальниками неохота. Хочешь слушать о себе всякие гадости и получать урезание зарплаты — пожалуйста, смело вскрывай факт травмы. Не хочешь — решай вопрос с медиками и солдатом. Один хрен все всё будут знать, но официально ничего как бы и не происходит. Хичкок нервно курит в сторонке.
Ну, а уж если беглецы, то тут вообще начинаются танцы с саблями.
Никто не знает, куда мог чухнуть боец. То ли его выловят на железке. То ли сам с голодухи где-нибудь в милицию сдастся. И куда за ним потом, в какие ебеня ехать — неизвестно. Известно только, что за свой счёт. А денег не то, что нет. Их реально НЕТ.
Строевой они не знают, потому как не через учебку пришли. Не было у них учебки.
На всех не напасёшься.
Дали мне где-то в феврале двух диких якутяр, не знаю, в какой тундре их выловили… ну, спать отправил, Егор всё, что нужно, выдал. Ночью меня к комбату. Комбат увидел, что бойцы спят без простыней, а у меня только что самоходчики были. Ну, вот, м-р Добрянский и орёт. Да и прав, по сути.
— Лейтенант… да ёб твою мать… они у тебя поэтому и бегут… я тебе двух молодых дал, а ты их без белья… как скотов… ты совсем ахуел, Скворин… хули ты на меня вылупился??
Молчу.
— Утром доложишь… и Кустаревского своего (Егора) не забудь в жопу расцеловать… (не любит комбат моего старшину… только вот влезать не хочет в мою кухню. И правильно. Но Егор в натуре охуел, бля.)
Поднимаюсь в роту. Ночь. Все в отбое, только дневальный, дежурный и старшина встречают… хули… знают, что приду, раз комбат был и орал.
— Егоооор… блядь…
— Товарищ лейтенант, я этим опездалам всё выдал… щяс даже повторно… их, гыгы… их Митыпов развёл… две простыни — подшива… одна на один год, другая на другой. Они повелись. Полроты подшилось, наверно.
— Завтра смотрю подшиву. И не дай бог, кто до утра переподошьётся. У кого простыня — грохну, блядь. А ты куда смотрел??
— Так вы ж сами сказали — зимнее перещитать к смотру!!!
— Блядь… клоуны, сука… поднимай мне этого пингвина…
— Да он в сортире… изъявил желание помыть… упал там…
— Егор, бля… а ну-ка, давай-ка сюда мне всех троих. (Дежурным по роте — Фёдор, кореш Егора. И задрочить бурята Митыпова им не в падлу никогда — Воробьёвский ведь выкормыш).
Не врал старшина. И «барабан» мой потом подтвердил. Но такие моменты завсегда надо проверять.
А степень развития поступающего контингента, конечно — охуеть. Я видел, как бойцы тундровые садились срать на очко, держась за трубу сливного бочка, потому что думали, что она для удобства, и вместо того, что бы срать в дырку, срали на отпидорашеное до белизны тем же Примусом «очко». Просто потому, что впервые видели очко. Ну, о том, что умыться могли и у писсуара, я вообще молчу. А хули? Белый! Чистый! Воду включаешь — течёт. Не грязная. Нормуль.