– Вы видели ее в деревне. Какой она наружности?
– Она не поднимала вуали. Я не могу вам сказать.
– Вы можете сказать мне, что вы видели?
– Конечно. Я видел, когда она подошла ко мне, что ее походка очень грациозна, что у нее прекрасная фигура и что она несколько выше среднего роста. Я приметил, когда она спрашивала у меня дорогу к миссис Армадэль, что обращение ее было благородное, а голос замечательно нежен и привлекателен. Наконец, я вспомнил потом, что на ней была густая черная вуаль, черная шляпка, черное шелковое платье и красная шаль. Я чувствую, как важно для вас узнать о ней более подробные сведения, каких я не могу вам дать. Но, к несчастью…
Он остановился. Мидуинтер вдруг наклонился через стол и положил руку на руку Брока.
– Неужели вы знаете эту женщину? – спросил Брок, удивившись внезапной перемене в его обращении.
– Нет.
– Что же вас так изумило в моих словах?
– Вы помните ту женщину, которая бросилась в реку с парохода? – спросил Мидуинтер. – Женщину, которая была причиной смерти стольких человек, смерти, открывшей Аллану Армадэлю путь к наследству Торп-Эмброзского имения?
– Я помню ее описание в полицейском донесении, – отвечал ректор.
– Эта женщина, – продолжал Мидуинтер, – имела грациозную походку и прекрасную фигуру. На этой женщине были черная вуаль, черная шляпка, черное шелковое платье и красная шаль…
Он остановился, отдернул руку от руки мистера Брока и опять сел на свой стул.
– Неужели это одна и та же женщина? – сказал он шепотом сам себе. – Неужели какая-то роковая судьба преследует меня во мраке, преследует нас в образе этой женщины?
Если это предположение было справедливо, то одно прошлое происшествие, по-видимому, нисколько не относившееся к происшествиям, предшествовавшим ему, напротив, оказывалось единственным недостающим звеном в цепи событий. Здравый смысл мистера Брока инстинктивно опровергал это изумительное заключение. Он посмотрел на Мидуинтера с сочувственной улыбкой.
– Мой юный друг, – сказал он ласково, – точно ли до такой степени, как вы думаете, освободились вы от суеверия? Достойны ли те слова, которые вы сейчас произнесли, того доброго намерения, на которое вы решились вчера?
Голова Мидуинтера опустилась на грудь, румянец вспыхнул на его лице, он глубоко вздохнул.
– Вы начинаете сомневаться в моей искренности, – сказал он. – Я не могу вас осуждать.
– Я верю вашей искренности по-прежнему, – отвечал Брок. – Я только сомневаюсь, так ли сильно укрепили вы слабые стороны вашего характера, как вы предполагаете. Многие не выдерживали борьбы против себя самих гораздо чаще, чем с вами случалось это до сих пор, и все-таки в конце одерживали победу. Я вас не осуждаю, я не потерял к вам доверия, я только примечаю, что случилось, чтобы заставить вас остерегаться себя самого. Полно! Полно! Обратитесь к вашему здравому смыслу, и вы согласитесь со мной, что никакие признаки не оправдывают подозрения, что женщина, которую я встретил в Сомерсетшире, и женщина, которая покусилась на самоубийство в Лондоне, одна и та же. Неужели такой старик, как я, должен напомнить такому молодому человеку, как вы, что в Англии есть тысячи женщин с прекрасными фигурами, тысячи женщин, одевающихся в черное шелковое платье и красную шаль?
Мидуинтер с таким жаром ухватился за это замечание, что более суровому критику человечества, чем был мистер Брок, это показалось бы подозрительным.
– Вы совершенно правы, сэр, а я нет, – сказал он. – Десятки женщин отвечают этому описанию, как вы говорите. Я терял время на мои пустые фразы, когда должен был бы старательно сопоставить факты. Если эта женщина вздумает пробраться к Аллану, я должен быть готов остановить ее.
Он начал тревожно перебирать листки рукописи, разбросанные на столе, и внимательно рассматривать одну страницу.
– Вот это поможет мне положительно, – продолжал он. – Это поможет мне узнать ее возраст. Ей было двенадцать лет во время замужества миссис Армадэль. Прибавьте год, ей будет тринадцать, прибавьте, сколько Аллану (двадцать два года), и мы узнаем, что этой женщине теперь тридцать пять лет. Я знаю ее возраст и знаю, что она имеет причины молчать о своей замужней жизни. Это уже кое-что значит для начала, и со временем это может повести к большему.
Он опять весело посмотрел на Брока.
– Встал ли я на настоящий путь теперь, сэр? Пользуюсь ли я как следует предосторожностью, о необходимости которой вы с такой добротой предостерегали меня?
– Вы оправдываете ваши здравые мысли, – отвечал ректор, поощряя его обуздать свое воображение с всегдашним недоверием англичанина к благороднейшей из человеческих способностей. – Вы пролагаете путь себе к более счастливой жизни.