Может, это демон терзает ее?.. Был один, демон полудня, приносящий это вялое отчаяние. София полезла под тунику и достала свой энкольпион. Амулет, который подарила ей мать, – изображение святого Деметрия, выполненное на ляпис-лазури. София подняла его ко лбу, закрыла глаза и попыталась молиться.
– Ты молишь Бога, чтобы наше совокупление подарило нам еще одного ребенка?
Голос Феона испугал ее. Она не слышала, как открылась дверь. Муж стоял в дверном проеме, уже наполовину одетый, в рубахе и носках. София встала, выпустив амулет, который улегся ей на грудь.
– Я принесу тебе еду, – сказала она, направляясь к полкам, где хранились продукты.
– Я ничего не хочу. Может, немного воды… Я должен уйти.
– Тогда я принесу тебе воды, – ответила она.
Вода была на балконе спальни. Дома щелчок пальцев вызвал бы троих слуг. Здесь же одна угрюмая девушка приходила во второй половине дня, готовить и убирать. Заговорив, София попыталась пройти мимо Феона, но тот поймал ее за руку.
– Ты мне не ответила.
О чем он спрашивал? Демон полудня все еще держал ее в рабстве. А, что-то по поводу еще одного ребенка…
– Если на то будет Божья воля, – произнесла она и вновь попыталась пройти мимо него.
Муж не пустил ее.
– А разве мужчина тут ни при чем? – спросил он, крепче сжав ее руку. – Не следует ли нам посадить больше семян и посмотреть?
Софии всегда плохо удавалось прятать свои чувства. Должно быть, он заметил ее отвращение: улыбнулся и отпустил ее.
Она опустила ковш в амфору и стала неторопливо набирать в кувшин воду. Ей нужно было подумать. К чему этот разговор о детях? Феон почти никогда не притрагивался к ней. София знала, что у него были другие женщины. Ее это не тревожило. Для чего она ему нужна?
Женщина повесила ковш на крюк. Муж мог нанять шлюху, чтобы та подавала ему воду и угождала всем прочим желаниям. София мало для чего требовалась с тех пор, как он привез ее в Геную, с самой первой недели и, возможно… возможно, он собирается отпустить ее домой. Где ее ждут город, дети и, она надеялась, Бог.
Феон стоял у осколка зеркала с лезвием в руке, приводя в порядок бороду. София поставила рядом с ним кувшин и подошла к шкафу, взять его тунику и плащ. Осторожно уложив их на ручку кресла, она выпрямилась и посмотрела на него:
– Феон… Муж.
Отражение его глаз в зеркале скользнуло к ней.
– София. Жена, – ответил он, слегка улыбнувшись формальному обращению.
Ее руки судорожно сжимались и разжимались.
– Я хочу знать… Я хочу спросить…
– Что?
– Я хочу спросить, нельзя ли мне отправиться домой раньше тебя?
Лезвие замерло у горла.
– Домой? Когда мое поручение здесь еще не завершено?
Она сглотнула.
– Я не знаю… Не знаю, есть ли от меня здесь польза. Мне кажется, я тебе здесь не нужна.
– Не нужна? Разве мужчине не всегда нужна рядом жена?
Его тон не изменился, тем самым сильнее подчеркивая насмешку.
София вздохнула, заговорила тихо:
– Ты говорил, что мое присутствие поможет тому делу, о котором ты просишь. Что я заставлю генуэзцев вспомнить о рыцарстве, что благодаря мне они задумаются, какая судьба ждет женщин Константинополя, если они не вмешаются.
Феон продолжил бриться.
– Я думаю, твоя внешность справилась с этой задачей на приветственном ужине. Примерно на минуту. Потом эти итальянцы ненадолго задумались о твоем сладострастии и позавидовали возможной удаче турок. – Он рассмеялся. – А дальше, когда с рыцарством и похотью было покончено, они обратились к тому единственному, что действительно для них важно. К прибыли.
Ее больше не поражало легкомыслие мужа, даже когда он обсуждал возможное изнасилование своей жены неверными. Но она надеялась на лучшее со стороны мужчин Генуи.
– И они не задумались о Боге?
– О Боге? – Феон вновь рассмеялся. – Я думаю, он занимает очень низкое место в их списке важных дел.
Возможно, это были последствия тех сомнений в себе перед алтарем. Или же шевельнулись где-то внутри ее благородные родители… Но в первый раз за долгое время она ощутила вспышку гнева.
– И все же ты, муж, проводишь бо́льшую часть времени в обсуждениях, как нам лучше продать свое ви́дение Бога за римское золото?
Феон обернулся и посмотрел на нее.
– Ну-ну, – негромко произнес он. – Давно я не видел в тебе такой страсти… Ничего похожего на нынешнее утро. – Он махнул лезвием в сторону соседней комнаты, потом отвернулся и продолжил бритье. – Так ты пришла к убеждениям своего кузена Луки Нотараса? Ты скорее предпочтешь увидеть в Айя-Софии тюрбан, нежели римскую митру?