Из своего кабинета на верхнем этаже Бухер мог любоваться раскинувшимися на противоположном берегу зданием Английского банка и другими городскими сооружениями. А слева открывался великолепный вид на дворцы Парламента. Постепенно в привычку председателя прочно вошло разглядывать эти прекрасные строения во время телефонных переговоров. Очутившись в своем кабинете, Бухер попросил принести все телексы за последние два дня и велел не беспокоить его в течение часа Служащие тем временем постепенно собирались в приемной. Они спокойно переговаривались, то и дело приветствуя кивками вновь входящих сотрудников. За час приемная основательно наполнилась людьми.
Секретарша Бухера посмотрела на часы, постучала в дверь и заглянула в кабинет.
- С днем рождения, сэр, - поздравила она. Бухер улыбнулся, затем обвел взглядом своих подчиненных.
- Спасибо, - поблагодарил он, вставая и кивком приглашая их войти.
Заходили в его кабинет, безукоризненно придерживаясь установленного этикета: сначала три вице-президента со словами: "Поздравляем, Поль", следом за ними управляющие департаментов, затем исполнительные директора компании, чьи лица были знакомы Бухеру лишь смутно и кто обратился к тему непременно "сэр", Когда, наконец, отзвучали все приветствия, собравшиеся подались в сторону, пропуская вперед мальчика. Тот нес выпеченный в форме буквы "Т" торт с зажженными свечами Мальчик поставил торт на стол перед Буфером и отступил назад. Бухер улыбнулся, поблагодарил его и подул на свечи. Лишь с третьей попытки он загасил их. В изнеможении Бухер оперся о письменный стол.
На пороге появился официант, вкативший в приемную сервировочный столик.
- Шампанского? - осведомилась секретарша.
- Обязательно, - воскликнул Бухер.
Официант принялся откупоривать бутылку. Бухер поднял фужер, принимая поздравления своих сотрудников. - Позволь заметить, Поль, ты никоим образом не выглядишь на свои годы.
- Ты хочешь сказать, что я неплохо сохранился?
- Ну, такое я бы не ляпнул, но...
- Сэр, вы сегодня празднуете?
- Нет.
- ..сэр, надеюсь, этот год будет таким же успешным, как и предыдущий.
- Хочется надеяться, что он будет более успешным.
- Конечно, конечно.
Бухер разглядывал присутствующих и в уме пытался прикинуть, кто же ив них в состоянии занять его место. Похоже, ни один из собравшихся здесь не способен, заменить его - Бухера. Никто из них. Да, пожалуй, и в Чикаго тоже. Бухеру был нужен он сам, только сорокалетний.
- За ваши семьдесят.
Бухер резко оглянулся и увидел Хэрриса, поднявшего бокал. Лицо молодого человека раскраснелось io шампанского.
Бухер нахмурился.
- За ваши семьдесят! - повторял Хэррис, скривившись в попытке улыбнуться.
Бухер вздрогнул и отошел в сторону. Рядом тут же появилась секретарша. Улыбаясь, она взяла под руку Хэрриса.
- Я что-то не то сказал? - смутился, тот.
- Выведите его отсюда, - мягко приказал Бухер. Секретарша, увлекла Харриса к двери, и присутствующие тут же отвернулись от них.
- Да что же а сделал такого? - взвизгнул Хэррис, когда Бухер, подойдя к своему креслу, тяжело опустился в него и прикрыл глаза. Когда он их вновь открыл, возле кресла в одиночестве стояла, его секретарша.
- Извините, господин Бухер...
Бухер покачал головой.
- Все в порядке - Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
- Разве что добавить еще лет тридцать жизни, - отозвался Бухер.
Улыбнувшись, женщина вышла из кабинета, размышляя про себя, смертен ли вообще Поль Бухер.
В аду ночь Бухер спал беспокойно, он то и дело вздрагивал и что-то бормотал. Женщина приподнялась на локтях и взглянула на него. Впалая грудь, выступающие ребра, правая рука подрагивает. Женщина ласково взяла ее в свои руки и погладила ладонь. Бухер нахмурился во сне и опять что-то невнятно пробормотал.
Женщина улыбнулась, тронула его за мизинец и слегка пощекотала. Мизинец тут же обвился вокруг ее пальца, как младенец, ухватившийся за свою мать.
Женщина вдруг почувствовала шероховатость отметины на пальце: трех девяток, если рассматривать их под одним углем, или же трех шестерок, если глядеть под другим. Верхушки шестерок соединялись в виде клеверного листочка.
Женщина почувствовала, как цифры пылают, обжигая ее собственную кожу.
Бухер метался по постели, взмахивая свободной рукой, как будто плыл. Губы его шевелились.
- Что ты сказал? - прошептала женщина, еще ниже склоняясь над ним.
- Трижды двадцать и десять, - едва слышно пробормотал Бухер.
- Шш-ш-ш... - женщина крепко сжимала его руку, сам же он так вцепился в ее палец, что отметина оцарапала его. Женщина вскрикнула и попыталась выдернуть руку, но Бухер не отпускал ее.
- Поль, - взмолилась она.
- Трижды двадцать и десять, - выдохнул Бухер. В годину Армагеддона. Семьдесят лет.
Женщина освободила, наконец, свою руку и отодвинулась от него. Губы Бухера продолжали шевелиться, но теперь беззвучно. Женщина взглянула на свою ладонь и заметила, что его родимое пятно отпечаталось на ее пальце, как будто выжженное огнем. Некоторое время она неподвижно лежала, уставившись на этот знак, затем приложила палец к губам и лизнула его, почувствовав под языком три шестерки. Женщина повернулась, чмокнула Бухера в щеку и, пробормотав благодарность, уснула глубоким и счастливым сном.
Глава 2
Завтракая в своем кабинете, Поль Бухер внимательно просматривал утренние газеты. Все они в один голос восхваляли министра иностранных дел, предложившего устроить встречу между израильтянами и представителями арабских государств. Сторонники Питера Стивенсона с улицы Флит Стрит на все лады превозносили его государственную деятельность, а отдельные журналисты делали невероятно смелые предположения, будто теперь Ближневосточная проблема, наконец, будет решена. Противники ощущали значительно меньший энтузиазм, однако, и им приходилось признать, что министр предотвратил чуть ли не путч.
Бухер улыбнулся. Подобное славословие должно пойти на пользу слегка подмоченной репутации Стивенсона. Обстоятельства требовали, чтобы этот человек приобрел определенный кредит доверия. Стивенсон, конечно, слабак, а подобные люди, стоящие у кормила власти, как нельзя лучше подходили Бухеру Он взглянул на часы и включил телевизор. Ведущий как раз комментировал заявление министерства иностранных дел по поводу предстоящей встречи.
- Ближний Восток, - разъяснял комментатор, - находится с момента образования Израиля в 1948 году в состоянии постоянных конфликтов, но никогда еще кризис не затягивался на такой длительный срок. Бомбардировки Тель-Авива и Иерусалима в течение последних двух лет поставили Ближний Восток и весь мир на грань катастрофы.
Бухер зевнул и вновь уткнулся в газеты, пока на экране не появился Стивенсон. Министр иностранных дел широко улыбался. Стивенсон являлся типичным представителем партии тори. Это был человек с лицом истинного патриция, с благородным, чеканным профилем, о котором мог только мечтать любой киношник.
Бухер внимательно прислушивался к словам Стивенсона, отмечая, что тот даже и не заикнулся о необходимом. Ранее они уже обсуждали сценарий выступления министра. Сейчас же Стивенсон молол какую-то чепуху о трудностях в связи с установлением диалога. Теперь ему якобы удалось собрать людей за круглым столом и он надеется, что все его участники прибудут на встречу непременно с конструктивными предложениями.
Бухер снова зевнул.
- Валяй, валяй, - пробормотал он. - Пудри им мозги. Они это до смерти любят.
Бухер прекрасно понимал, что означала эта намеченная встреча. Знали это и Стивенсон, и участники круглого стола, - всего лишь горстка людей плюс бельгийская проститутка, услугами которой регулярно дважды в месяц пользовался министр иностранных дел.
Однако Стивенсон ограничился лишь сообщением о том, что, по его убеждению, никто не ждал от этой встречи чуда.
- Но зато, - заметил он, - пока участники переговоров варились в собственном соку, никто из них не держа палец на спусковом крючке. Тут министр криво усмехнулся и попрощался с телезрителями - Жалкий мерзавчик, - сквозь зубы проговорил Бухер. Он раздраженно выключил телевизор. В этот момент звякнул селектор и раздался голос секретарши.