Я даже не очень заметил, что Идочка говорит о Ритке то в единственном, то во множественном числе. Выходит, вот это пухленькое наивное существо три дня подряд меняло на мне потную одежду и выносило булькающее судно! А я ее за бок, придурок...
- Да вы не смущайтесь! - безошибочно поняла меня добрая самаритянка. - Я ж медработник, для меня больной - не мужчина. До определенного момента.
- Спасибочки на добром слове, - буркнул я, чувствуя, что напоминаю цветом спелую помидорину.
Спас меня звонок в дверь.
Идочка помчалась открывать, а я сидел за столом, макал сухарики в кетчуп и меланхолично отправлял в рот.
До определенного момента... это до какого? Пока не помрет?
- Олег Авраамович, это вас! - закричала Идочка из прихожей и после некоторой паузы добавила:
- Из прокуратуры!
Сухарь застрял у меня в горле.
2
Еще спустя минуту я выяснил, что сегодня мне везет на женщин.
Потому что гость, предполагаемый суровый представитель суровых органов, оказался представительницей. И ничуть не суровой, а очень даже милой дамочкой средних лет, одетой под стильным пальто в серый классический костюм - узкая юбка и жакет, плюс туфли на шпильках.
Хотя на улице зима. Значит, пришла она в сапогах, а туфли эти стильные принесла с собой.
В сумочке.
Вместо пистолета, надо полагать.
- Вы Залесский Олег Авраамович? - На щеках у следовательши заиграли обаятельнейшие ямочки, и вопрос показался чуть ли не началом объяснения в любви.
- Да, - вместо меня неприязненно ответила Идочка, выглядывая из-за плеча следовательши. Я только руками развел.
- Я старший следователь горпрокуратуры Гизело Эра Игнатьевна. Вы разрешите присесть?
По лицу Идочки было видно: она бы ни в жизнь не разрешила.
Я указал на кресло (стоит у меня на кухне этакая развалюха в стиле ампир, еще от родителей осталась), и Эра Игнатьевна грациозно опустилась в него, закинув ногу за ногу.
Ноги у нее были - дай Бог всякому.
Прокурорские.
- Мне бы хотелось познакомиться с вами, уважаемый Олег Авраамович, поближе. Ну и задать несколько вопросов, если вы не возражаете против неофициальной обстановки. - Эра Игнатьевна смотрела на меня с нескрываемым интересом, который при других обстоятельствах мог бы прийтись по душе. Впрочем, если вы настаиваете, я могу предъявить свои верительные грамоты. И даже удалиться. До поры до времени.
Я не хотел.
- Тогда скажите: вы близко знакомы с гражданином Молитвиным Иеронимом Павловичем?
- Нет, - честно ответил я. - Вообще не знаком. Не сподобился чести.
- Ай-яй-яй, Олег Авраамович, - наманикюренный пальчик лукаво погрозил мне, - нехорошо врать тете! По имеющимся у меня сведениям, вы не просто знакомы с гражданином Молитвиным, но и доставили его третьего дня в храм неотложной хирургии. Было?
До меня понемногу начало доходить.
- Было, тетя Эра. Доставлял. Соседа своего, Ерпалыча. Вы его, надо полагать, в виду имеете?
Хлебнув чая, я подумал, что и в страшном сне не представлял старого психа Ерпалыча гражданином Молитвиным Иеронимом Павловичем.
- Между прочим, Олег Авраамович болен, - вмешалась Идочка, вызывающе фыркнув. - Ему вредно волноваться.
- А я и не собираюсь его волновать, - ответила Эра Игнатьевна таким тоном, что я живо переименовал ее в Эру Гигантовну. - Просто именно мне поручено курировать дело об исчезновении Молитвина Иеронима Павловича, так что опрос свидетелей - моя святая обязанность. И, зная, что Олег Авраамович болен, я пришла к нему, вместо того чтобы вызвать к себе. Девушка, почему я вам так не нравлюсь? Вы ревнуете?
Пунцовая Идочка умчалась в комнату, а я мысленно поаплодировал следовательше.
После чего принялся подробно излагать, как Фол вынес дверь Ерпалычевой квартиры, как мы нашли бесчувственного старика на полу, как везли в "неотложку" своим ходом, как ругались с Железным Генрихом и как потом милейший парень-кардиолог забрал у нас Ерпалыча и увез...
В запале словесного поноса я чуть было не помянул утреннюю перцовку, "Куретов" и мифологического библиотекаря Аполлодора, но вовремя прикусил язык.
Еще сочтет, что мы с Ерпалычем - одного поля ягоды...
- Вот и мне хотелось бы узнать, куда ваш милейший парень его увез. - Эра Гигантовна, спросив разрешения, налила себе чайку и неторопливо сделала первый глоток. - Понимаете, Олег Авраамович, все дело в том, что в нашей "неотложке" кардиологическим отделением заведует женщина. Ваша ревнивая пассия может подтвердить мои слова: ведь именно она той ночью названивала кардиологичке и поругалась с нею, не дождавшись ответных действий.
Я бросил короткий вопрошающий взгляд на вернувшуюся было Идочку. Щеки моей ревнивой пассии из бутонов весеннего шиповника разом превратились в поздние осенние георгины; сестренка милосердия закусила губу, судорожно кивнула и вновь изволила удалиться.
На сей раз - чеканным шагом королевы, шествующей на эшафот.
Во всяком случае, самой Идочке явно так казалось.
- Короче, - продолжила следовательша, - завотделением клятвенно заверяет: да, дежурила, нет, никуда не выходила и никакого старика с инсультом не принимала. Записи в регистрационном журнале подтверждают ее показания. Опять же у меня есть письменное заявление заместителя главврача: о неких подозрительных личностях, мигом умчавшихся с бесчувственным стариком под мышкой, едва он принял меры к выяснению обстоятельств. Лозунг "Люди, будьте бдительны!" во плоти. Выходит, что машину за вами никто не посылал. Вы случайно не могли бы мне описать этого белохалатного "бога из машины"?
Я задумался. Парень как парень, симпатичный, доброжелательный, особенно после общения с гадом Генрихом. Выходит, он вовсе и не врач?! Тогда кто?
Ерпалыч, кому мы тебя отдали?!
Век себе не прощу...
В прихожей послышался негромкий скрежет, словно кто-то царапался к нам со стороны лестничной площадки, потом щелкнул замок - и мгновенно раздалось Идочкино сюсюканье: