– Так ты, стало быть, женат? – спросил Лёха безучастно. Не то чтобы ему было интересно, но не молчать же?
– Да, – голос Женьки потеплел, в голосе неожиданно проявились едва уловимые нотки нежности. – Женат. Угадай, на ком? – он хитро прищурился.
– Даже не представляю. Погоди-ка! Неужели на Наташке!? – Лёха вдруг раздавил огурец в кулаке. Внезапно ему стало невыносимо жарко...
– Точно! – у Женьки глаза стали масляными, он, казалось, ничего и не заметил. – Вот мой единственный свет в окне! Луч света в тёмном царстве! Ну и, само собой, дети: две расчудесные дочурки и младшенький – орёл степной, казак лихой!
– Давай-ка выпьем за твою семью, – наполнил стаканы профессор. Поднял свой на уровень глаз и с пафосом сказал: – За то, что тебя держит в этом мире!
Женька удивлённо вытаращился на приятеля, рука дрогнула, но всё же выпил до дна, привычно понюхал рукав, однако вовремя спохватился и хрупнул огурцом. Сглотнул торопливо, сдавленно прохрипел:
– Спасибо, старик, за тёплые слова! Вот уж чего-чего, а не ожидал… Алексей доверительно положил ладонь ему на руку.
– А ты хотел бы прожить жизнь заново? Рука с огурцом повисла в воздухе.
– В каком смысле?
Профессор навалился локтями на стол, и, глядя прямо в мутные глаза однокашника, на полном серьёзе сказал:
– В самом прямом. Я могу вернуть тебя назад, правда, только на тридцать лет, в этот самый день и час...
Женька натужно рассмеялся, но глаза вдруг стали серьёзными.
– А ты кто – Мефистофель?
– Бери выше!
– Ого! А куда уж выше-то? Разве что Сам…
– Жека, не ёрничай, пожалуйста…
– Послушай, дружище, – перебил его Женька. – В тебе плещется почти пол-литра «огненной воды», и я знаю, что ты готов перевернуть весь мир прямо сейчас, не сходя с места. Но утром, когда ты протрезвеешь, тебе будет смешно над самим собой и стыдно посмотреться в зеркало. Поверь мне. Я наслушался ещё и не такой мути, особенно после третьего-четвёртого стаканчика. Я пил с будущими-бывшими космонавтами, гениальными писателями, что пишут самый эпохальный роман, и который, само собой, потрясёт весь мир; пил с изобретателями новейших систем ПВО, разведчиками, иностранными резидентами, да бог знает с кем ещё… На самом же деле все эти «гении» не более чем спившиеся неудачники. Ты, конечно, не похож на бича, но хрен знает, что за «тараканы» у тебя в голове!
Лёха нервно побарабанил пальцами по столу.
– Бич – это, надо полагать, «бывший интеллигентный человек»?
– Вот именно, – усмехнулся Женька и потёр небритый подбородок. – Как я, например.
– М-да, удивительно трезвый взгляд абсолютно пьяного человека.
– Потому что это так и есть, – вздохнул Женька, уныло подпёр щёку кулаком и попытался поймать на вилку вертлявый маслёнок. Потыкал несколько раз – не получилось. Плюнул и со стуком бросил вилку на стол. – И ни хрена тут уже поделаешь…
Профессор снова постучал по столешнице, но уже визиткой:
– Протрезвеешь – позвони. Поверь – только я смогу дать тебе шанс прожить жизнь заново. Не упускай его, – он встал, слегка покачнулся, поправил шляпу. – В любом случае ты ничего не теряешь.
Разочарованная официантка с сожалением приняла деньги, с томным вздохом посмотрела ему в спину. Такой импозантный мужчина, а-балдеть! А она-то надеялась, что он проводит её после работы, ведь намекала же, что смена заканчивается.
– Будете ещё что-нибудь заказывать? – всё же по инерции игриво поинтересовалась она у Женьки.
Но и этот её разочаровал. И озадачил.
– Да, – с неожиданной злостью сказал он. – Новую жизнь.
С этими словами он опрокинул в глотку полный стакан «смирновки», нахлобучил кепку и, не прощаясь, вышел. Она показала ему вдогонку язык.
Не везёт, так не везёт…
Наутро Женьку был по указанному адресу. Только встретили его младшие научные сотрудники, как они представились. Ничего впечатляющего он пока не увидел: серая невзрачная пятиэтажка хрущёвской постройки со скромной вывеской «НПО «Авилком». Лаборатория НИИ Верхточмаш». Словом, обычный «почтовый ящик». Секретный, само собой.
Но визитка однокашника магическим образом открывала перед Женькой всё новые и новые двери этого потаенного храма науки. Изнутри он оказался похожим на районную больницу: такие же серые невзрачные коридоры, тихие как мыши сотрудники в белых халатах, кабинеты, переполненные непонятным оборудованием. Не хватало только запаха лекарств и унылых больных, ожидающих своей очереди. И нигде никаких вывесок с названиями – только цифры на дверях да редко где фамилии обитателей. Так и на зелёной двери, к которой подвели Женьку после долгих блужданий по коридорам, значилось лишь скромное «Бутусов А.И.».
Остановили его всего один раз, на третьем этаже. Причём не охранник, а такой же сотрудник в белом халате, внешне поразительно смахивающий на кота. Женьке даже почудился вертикальный зрачок в рыскающих зелёных глазах. Только этот кот был, судя по всему, не запечный лежебока, а словно «санитар» в зернохранилище – быстрый, злой.
– К Бутусову, значитца. Чудненько. А пропуск есть? Ах, карточка. С росписью? Превосходно. Дорогу знаете? Нет? Ну, вот товарищ Вас проводит, – он поймал за рукав пробегающего мимо мужчину, вежливо попросил: – Андрей Соломонович, проводите товарища к профессору Бутусову, будьте любезны.
Андрей Соломонович недовольно скривился, но отказать не посмел.
– Следуйте за мной, – коротко приказал он.
Поднявшись на этаж выше, он постучал в дверь так осторожно, словно боясь, что она вот прямо сейчас взорвётся от одного прикосновения. Дождавшись властного «Войдите», отступил на шаг и жестом указал посетителю на дверь.
Незаметно вздохнув, Женька повернул ручку и шагнул внутрь.
– Здорово, дружище! Я знал, что ты, наконец, сделаешь правильный выбор! – профессор ещё издалека раскинул руки и стремительно кинулся к ошалевшему Женьке. Облапив его запанибратски, он усадил товарища на стул и влюблёнными глазами осмотрел с головы до ног. – Блеск! В костюме ты выглядишь намного импозантнее!
Заметив смущение Женьки, профессор громко и со вкусом расхохотался. Тот неуверенно улыбнулся в ответ. Признаться, он уже сожалел о своём порыве, и даже хотел встать и уйти, но что-то неуловимое в глазах товарища его удержало.
– Вот так, друг мой! – радостно заявил Лёха. – Теперь мы перевернём мир! Мы! Мы с тобой! – Он вскочил, потряс над головой кулаками, зачемто пробежался по лаборатории, совершенно ни к чему пощёлкал непонятными тумблерами. Судя по всему, его лихорадило от переполнявшей жизненной энергии, не старый ещё организм требовал действия.
Женька прокашлялся.
– Так это… Ты хотел мне что-то показать?
Профессор остановился посреди лаборатории, несколько секунд смотрел на него, словно вспоминая – откуда здесь взялось это. Наконец спохватился.
– Показать!? Да, именно показать! Я тебе такое покажу! Мы с тобой шагнём в другое измерение. Я покажу тебе новый мир, мир безграничных возможностей, мир, где…
– А поконкретней можно? – довольно бесцеремонно перебил его Женька. В конце концов, чего стесняться – судя по всему, он нужен Лёхе гораздо больше, чем Лёха ему. Понятно, что этому яйцеголовому он интересен лишь как подопытный кролик. Или мышь. Или кого они там используют для своих опытов? Теперь вот на людёв переходят.
– Поконкретней говоришь? – очень кстати подвернулся стул, профессор плюхнулся на него, закинул ногу на ногу. – Пожалуйста, – он обвёл лабораторию боярским жестом, словно приглашал к столу. – Как я и говорил тебе вчера: я могу вернуть тебя на тридцать лет назад, в этот же самый день и час.
– Меня?
– Ну, не совсем тебя, – поправился Лёха. – Только твоё сознание. С той лишь разницей, что твоё альтер эго будет находиться в теле пятнадцатилетнего пацана. Со всем твоим жизненным опытом, само собой.
– Охренел, что ли? Меня ж домой не пустят! Пятнадцатилетний! Да у меня дети старше! А моя семья, моя работа, а документы опять же?…
Профессор застонал, словно от зубной боли.
– Идиот! Ой, извини, это я о себе – не объяснил толком: ты не просто станешь моложе на тридцать лет – ты действительно перенесёшься обратно в семьдесят пятый год. Я создал поле, способное отправить тебя в прошлое. Но только на тридцать лет – это темпоральный предел, – извиняющимся тоном добавил он. – Да больше и нужно.