"У меня есть приказ", — сказал Дорган. "Не будем портить друг другу жизнь".
"Приказ", — сказал Ральф. "Знаю, кто отдал тебе этот приказ. Он убил моего друга Ника. Какого черта ты связался с этим адским псом? Ты-то ведь, вроде, сам по себе парень ничего". Ральф смотрел на Доргана с таким гневным недоумением, что тот вынужден был отвернуться.
"Это моя работа", — сказал он. "И я ее выполняю. Вот и все. Протяните руки, или мне придется попросить кого-нибудь сделать это за вас".
Ларри протянул руки, и Дорган надел на них наручники. "Кем ты был?" — спросил Ларри с любопытством. "В прежние времена?"
"Полиция Санта-Моники. Помощник следователя".
"А теперь ты с ним. Прости меня, пожалуйста, но, ей-Богу, это забавно".
Из соседней машины вытолкнули Глена Бэйтмена.
"Какого черта вы его толкаете?" — сердито спросил Дорган.
"Если бы тебе пришлось шесть часов подряд слушать его болтовню, ты б его и не так толкнул", — сказал один из сопровождавших Глена людей.
"Меня не волнует, сколько болтовни вам пришлось выслушать, но волю рукам давать нельзя". Дорган посмотрел на Ларри. "Что такого забавного, в том, что я с ним? В течение десяти лет я был полицейским, пока не пришел Капитан Шустрик. И я видел, что происходит, когда во главе стоят парни вроде тебя".
"Молодой человек, — мягко сказал Глен, — ваше общение с несколькими избитыми детьми и наркоманами не оправдывает тот факт, что вы оказались в объятиях монстра".
"Уведите их", — ровно сказал Дорган. "Одиночные камеры, разные крылья".
"По-моему, ты не уживешься со своей новой ролью", — сказал Глен. "В тебе слишком мало от нациста".
На этот раз Дорган и сам толкнул Глена.
Ларри вели по пустому коридору. На стенах висели таблички: НЕ ПЛЕВАТЬ НА ПОЛ, ДУШ, ТЫ ЗДЕСЬ НЕ ГОСТЬ.
"Я бы не прочь принять душ", — сказал он.
"Может быть, — сказал Дорган, — посмотрим".
"Посмотрим на что?"
"На твое поведение".
Дорган открыл камеру в конце коридора и ввел Ларри внутрь.
"Как насчет браслетов?" — спросил Ларри, вытягивая вперед руки.
"Конечно". Дорган снял наручники. "Так лучше?"
"Гораздо".
"Все еще хочешь в душ?"
"Очень". Но дело было не только в этом. Больше всего на свете Ларри не хотелось остаться в одиночестве, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов. Если он останется один, к нему вернется страх.
Дорган достал небольшой блокнот. "Сколько вас в Зоне?"
"Шесть тысяч", — сказал Ларри. "Каждый вечер в четверг мы играем в бинго, а призом в общей игре является двадцатифунтовая индейка".
"Так ты хочешь в душ или нет?"
"Хочу". Но, похоже, не попаду, — подумал он про себя.
"Так сколько вас?"
"Двадцать пять тысяч, но из них тысяче — меньше двенадцати лет, и их пускают в кино бесплатно. С экономической точки зрения это просто разорение".
Дорган захлопнул блокнот и посмотрел на него.
"Я не могу, парень", — сказал Ларри. "Поставь себя на мое место".
Дорган покачал головой. "Не могу этого сделать, потому что я пока не чокнулся. Зачем вы пришли сюда? Чего вы хотели добиться? Завтра или послезавтра вы будете мертвы, как кусок собачьего дерьма. А если ему понадобится, чтобы вы заговорили, то вы ему все выложите, как миленькие. Вы просто рехнулись".
"Нам велела идти старая женщина. Матушка Абагейл. Возможно, она тебе снилась".
Дорган покачал головой, но при этом отвел глаза в сторону.
"Я не понимаю, о чем ты говоришь".
"Ну, тогда оставим эту тему".
"Стало быть, ты не хочешь говорить со мной? И в душ не хочешь?"
Ларри засмеялся. "Я так дешево не продаюсь. Пошлите к нам шпиона, если, конечно, среди вас найдется парень, который не превращается в ласку, едва только при нем упомянут Матушку Абагейл".
"Ну что ж", — сказал Дорган. "Как тебе будет угодно".
Он прошел по коридору в свете зарешеченных ламп и закрыл за собой стальные ворота.
Завтра или послезавтра вы будете мертвы, как кусок собачьего дерьма.
Но Ларри не верил этому. Этого просто не может быть.
"Я не испугаюсь зла", — сказал он в мертвую тишину коридора, и ему понравилось звучание этой фразы. Он повторил ее снова.
Он лег на койку, и ему пришло в голову, что он наконец-то почти вернулся на Западное Побережье, только путешествие это оказалось куда более долгим и необычным, чем кто бы то ни было мог предположить. К тому же, оно еще не закончилось.
"Я не испугаюсь зла", — снова произнес он. Он заснул. Выражение лица его было спокойным. Спал он мирно, без снов.