— Это все инсинуации, — возразил Решетников. — А если посмотреть с другой стороны, то примерно один из двух миллионов полетов заканчивается катастрофой, тогда как у автомобилистов — одна из восьми миллионов поездок. И где выше вероятность?
— Надеюсь, у нас сегодня не двухмиллионный полет, — буркнул Гумилев, и «Руслан» начал разгон по взлетной полосе.
Гумилев неоднократно наблюдал за пассажирами в поездах и всегда удивлялся их поведению. Расположившись на своем месте в купе или плацкарте, они тут же начинали выкладывать на стол жареную курицу в фольге, вареные яички, картофелины, огурцы и помидоры, кое-кто ставил бутылку водки. Как только поезд трогался, большинство начинало раздирать на части курицу, чистить яйца или нарезать помидоры. Любители выпить бежали к проводнице за стаканами, если забыли вдруг купить одноразовые.
Самое смешное, что многие из этих людей только что, максимум час-полтора назад, уже перекусили дома «на дорожку» и выпили «за счастливую поездку». Но, видимо, что-то такое есть в человеческой натуре, что заставляет в путешествии развлекаться едой.
Члены «Илиады» исключением не были. Запасливый Грищенко в самом деле расстарался — копченое сало, какие-то соленья, домашняя колбаса, здоровенные помидоры «бычье сердце», даже неизменная курица. Остальные не отставали, только у Ивановой были какие-то худосочные бутерброды с торчавшими листьями салата, да эстонец вообще ничего не ел.
Гумилев и Решетников ограничились сотней граммов коньяка.
— Интересно, по прилету будет банкет? — спросил Решетников.
— Наверное, да. Губернатор Джонсон производит впечатление весьма радушного человека. Да и во время эпидемии себя хорошо проявил, не стал ждать, пока из администрации президента начнут ценные указания давать. В итоге спас множество людей.
— Я слышал, но лично с ним сталкиваться не приходилось…
— Мне тоже не приходилось, только по телефону общались. Вот и столкнемся. Ну да бог с ним, с банкетом. Что будем делать с транспортом? Как и планировали, выдвинемся на вездеходах через периметр якобы с исследовательскими целями, а потом исчезнем?
— На мой взгляд, наиболее приемлемый вариант.
— Вы по-прежнему против вертолета?
— Решительно против. Я уже говорил, что у обитателей Закрытой Территории есть средства противовоздушной обороны. По земле передвигаться значительно безопаснее, хотя и медленнее.
— То-то, что медленнее. И пропасть сложнее. А вертолет… тут-то как раз и можно сослаться на средства ПВО.
— Давайте все же решим на месте. Действуя по обстоятельствам.
— Да я понимаю, — сказал Гумилев. — Просто подумал, что каждый день на счету.
Он встал из кресла и прогулялся по проходу. Бойцы предложили угоститься, Гумилев вежливо отказался и подошел к Вессенбергу, который читал книгу.
— А что граф Суворов ничего не ест? — шутливо поинтересовался Гумилев.
— Что? Почему Суворов? — эстонец оторвался от книги.
— Была такая старая телевизионная реклама, вы, наверное, не видели. Суворов там отвечал, что до первой звезды, дескать, нельзя.
— Почему нельзя кушать до первой звезды? — удивился Вессенберг.
— Пост был, — объяснил Гумилев. — Но в самом деле, почему не едите?
— Спасибо, я кушал в столовой незадолго до вылета. Еще не время. Ешь вполсыта, пей вполпьяна — проживешь век дополна.
— Какой вы… продуманный, Индро Юльевич, — добродушно улыбнулся Гумилев. — Что читаете, если не секрет?
Вессенберг вместо ответа закрыл книгу и показал обложку.
— «Великое путешествие кроликов»?!
— Я не читал. Хотел понять смысл вашей шутки тогда, на встрече. Теперь понимаю. Очень хорошая книга, я вам благодарен за рекомендацию.
— Не стоит, — сказал Гумилев и вернулся на свое место.
— Странный человек, — заметил он, садясь.
— Какая наука, такой и человек. Представьте себе, что вы постоянно имеете дело с формами жизни неземного происхождения. Станешь тут странным.
— Вессенберг постоянно имеет дело с формами жизни неземного происхождения?! — Гумилев поднял брови. — Я полагал, что он чистый теоретик.
— Не совсем, — уклончиво сказал Решетников. — У нас есть кое что… еще со времен Сталина… Разумеется, это очень высокий уровень секретности, да и есть некоторые нюансы… в общем, нечего там особенно исследовать. Это еще одна из причин, почему нам нужна Зона 51. Уж не знаю, почему, но в этом смысле американцам повезло больше.
— Понял, — сказал Гумилев.
Аэропорт Твин Фоллз был предназначен для местных рейсов на небольших «Эмбраерах» и физически не мог принять такую машину, как «Руслан». Сесть громадный самолет еще мог, но для взлета единственная посадочная полоса была слишком короткой. Однако стараниями все того же Джонсона полосу в кратчайшие сроки укрепили и удлинили еще тогда, когда окончательное решение о принятии миссии еще не было принято. Хитрый губернатор выбил на это деньги из правительства Альянса, здраво рассудив, что русские, может, и не прилетят, но хорошая взлетно-посадочная полоса на дороге не валяется.
К сожалению, губернатор не смог лично встретить миссию; его чиновники пообещали, что Джонсон наведается непосредственно в Твин Фоллз, где их уже ждет гостиница «Америтель Инн». Там же миссию ООН ожидали прикрепленные к ней агенты Пол Ковальски и Шон «Буч» Маккормик, прибывшие из Вашингтона.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Голгофа
Фургончик остановился, дико заскрипев изношенными тормозами, в полуметре от Шибанова, который уже собрался было отскочить. Ростислав опустил винтовку и подошел к открывшейся дверце, из которой вылезал вислоусый старичок в огромной стетсоновской шляпе.
— Ты еще кто такой? — сварливо спросил дед и прищурился. Лицо его было сложным переплетением морщин, из которых торчал бугристый нос. — У тебя глаза разного цвета. Это подозрительно.
— Я не сделаю вам ничего плохого, — поторопился объясниться Ростислав. — Мы и не ожидали, что встретим автомобиль…
— Автомобили сейчас тут редко ездят, это ты верно сказал, парень. Но это ни хрена и не автомобиль. На таком автомобиле только чертям в аду в сортир ездить. Потому у меня его никто и не отнимает. Я тоже никому не нужен, потому и живой. Воевать староват, отобрать у меня нечего…
— А бензин? — деловито спросила Мидори, которая вместе с Атикой тоже подошла к фургончику и стояла рядом, с винтовкой наперевес.
— А у меня нету бензина, — хитро улыбаясь, сказал старичок. — Это электромобиль, заряжается от солнца. Я всем показываю пустой бак, он специально приделан, и говорю, что остались капли. А кому нужен такой жуткий рыдван без бензина?
Старик гордо подбоченился.
— Панели батарей стоят на крыше. Я, знаете ли, изобретал на досуге, пока эта страна не провалилась в тартарары. Имею несколько патентов. Правда, ими сейчас можно только подтереться, если они еще уцелели в моем домике в Элко.
— А старичок-то по части ругательств даст фору Джею, — шепнула Ростиславу Атика.
— Я все слышу, — сказал старичок. — Вылезайте уж все из кустов, чего прятаться, раз тут еще какой-то Джей имеется.
— Джей, к сожалению, не здесь… — Шибанов протянул руку. — Меня зовут Расти. Это Атика, моя жена. Это — Мидори.
— Оливия! Оливия, вылезай! — вместо того, чтобы представиться, громко закричал дед. Боковая дверца фургона с грохотом отъехала в сторону, и с подножки с достоинством спустилась маленькая старушка в такой же стетсоновской шляпе, правда, украшенной искусственной выцветшей розой. В руках она держала дробовик стволом вниз.
— Это Оливия, моя супруга. А я — Ромео Грэнджерфорд. Только теперь старик пожал руку Шибанову.
— Что это за молодые люди? — поинтересовалась старушка. Она была такая же древняя и морщинистая, как и ее муж, в мешковатом джинсовом комбинезоне и домашних тапочках на босу ногу.