— Бра-ат… — Голос приблизился, бормотал прямо в правое ухо, стал заметно громче. — У тебя кровища течет из ушей. У меня по ходу тоже, всю рожу вымазал. Но я вижу. Ты вроде как целый, не знаю, что там внутри у тебя, но снаружи — целый. Блин, ну и приложило нас, Расти!
— Джей… — радостно выдохнул Шибанов.
— Я самый. Думал, из меня все кишки вытряхнет… Хорошо, что успел в люк обратно нырнуть, когда эта телега закувыркалась. Пулемет, на хрен, унесло, а могло и мою башку вместе с ним!
— Слушай, надо вылезти… Вдруг взорвется, — заволновался Шибанов.
Джей-Ти успокоил его:
— Это только в кино тачки взрываются почем зря. На самом деле редко. Но вылезать надо, вдруг эти уроды, что нас догоняли, живы? Придут и пошлепают нас, как в долбаном тире…
— А что с остальными?!
— Твой русский приятель вроде жив, но без сознания. Стонет, ты не слышишь, видать… А полковник готов.
— Роулинсон мертв?!
— Я ж говорю — готов. Мертвый, как Майкл Джексон. Шею, что ли, свернул… Ты как, выползешь сам? Вот дверца, она открыта… точнее, отвалилась, к чертовой бабушке. А я попробую вытащить олигарха.
— О’кей, вылезу, — пообещал Ростислав и пополз в том направлении, куда подтолкнул его заботливый Джей-Ти.
Только сейчас он почувствовал, какой горячий вокруг воздух. Густой, плотный… Наверное, полный радиации. Но не о ней надо сейчас думать, сейчас надо выбираться отсюда…
Вывалившись на асфальт, Ростислав обнаружил, что с горем пополам может видеть. Вокруг все было мертвенно-красным, шарик солнца плавал в багровой пелене — наверное, взрыв поднял пыль и песок. Пейзаж подходил для фантастического фильма. Мидори бы понравилось.
Исковерканный «Хаммер» лежал на боку. Часто моргая и морщась от рези в глазах, Ростислав разглядел полковника — Роулинсон распростерся подле «Хаммера», шея его была согнута под углом, нереальным для живого человека. Дальше по шоссе чернели перевернутые машины преследователей, но что происходило возле них, Шибанов увидеть не сумел.
Джей-Ти выволок Гумилева наружу и подтащил к Ростиславу. Андрей уже открыл глаза и что-то говорил, шевелил губами.
— Что он там?! — громко спросил Шибанов.
— Зовет вроде кого-то, — пожал плечами бывший рэпер и устало опустился рядом. — Маруся… Это же русское имя?
— Дочку, — сказал Шибанов.
Джей-Ти отцепил с пояса флягу, отвинтил крышечку и сунул Ростиславу. Тот сделал несколько глотков горячей, словно из термоса, воды, вернул обратно. Джей пить не стал, поднес горлышко к губам Гумилева.
— Спасибо, — уже громче отозвался тот, отпив немного.
— Пойду разберусь, — сказал негр.
Поднявшись, он подобрал автомат и, шатаясь, направился к автомобилям преследователей. Шибанов нашарил чехольчик, вынул Скорпиона, подержал на ладони. Неужели снова помог?
Со стороны завала на шоссе послышались несколько коротких очередей. Видимо, Джей-Ти нашел выживших.
— Помогает? — с трудом произнес Гумилев, внимательно глядя на зловеще поблескивающую в багровых отсветах фигурку.
— Ммм? — Шибанов нахмурился и наклонил голову ближе к Гумилеву.
Гумилев отмахнулся рукой, а Шибанов неожиданно кивнул, словно понял, о чем был вопрос.
— Мне его дед отдал. И велел никому не показывать. И не дарить. Сказал, что украсть или отобрать у меня его не смогут. А вот если я его сам кому-то подарю, беда будет. «Особенно если девке», — сказал дед.
— У деда фамилия тоже была Шибанов? — помолчав, поинтересовался Гумилев.
— А? Да… У деда? Шибанов. Александр Сергеевич.
— И что еще он рассказывал про Скорпиона? — Андрей старался говорить как можно громче, хотя от этого еще сильнее кружилась голова. — Кстати, он его показывать не велел, а ты мне показал, да и раньше не прятал…
— А пес его знает, — улыбнулся Ростислав и поморщился, потому что улыбка вызвала боль. Кожу на лице то ли обожгло, то ли стянуло коркой засохшей крови. — Дед говорил, что раньше эта фигурка принадлежала одному хорошему человеку, поэту. Потом он подарил его какой-то женщине, тоже поэтессе. Поэта убили во время революции — или чуть позже, я не совсем понял, дед фамилию не называл, сказал только, что «шлепнули, как белогвардейский контрреволюционный элемент». А женщина уехала в Париж и дожила там до девяноста лет. Я так понимаю, дед думал, что если бы тот поэт не подарил Скорпиона, остался бы жив. Потому и меня предостерегал.
Гумилев задумчиво смотрел на Шибанова, приподнявшись на локте.