Наградой ему стало разрешение Энлиля построить совершенно новый храм в Лагаше. Дело в том, что Нинурту нельзя было назвать «бездомным» – у него уже был храм в Кише, а также храм внутри святилища в Ниппуре рядом с зиккуратом отца. Кроме того, он имел собственный храм в Гирсу, в святилище центра своего «культа» города Лагаша. Группы французских археологов, которые вели раскопки этого места в течение двадцати «сезонов» с 1877 по 1933 год, обнаружили остатки древнего зиккурата и прямоугольных храмов, углы которых были точно ориентированы по сторонам света (рис. 73). По оценкам ученых, фундамент самого первого храма был заложен в раннединастическую эпоху не позднее 2700 года до нашей эры на холме, обозначенном на карте раскопок буквой «К». Надписи, сделанные первыми правителями Лагаша за шестьсот или семьсот лет до Гудеа, сообщают о восстановительных работах и реконструкции в Гирсу, а также о богатых подношениях богам, например серебряной вазе царя Энтемены (рис. 48). Некоторые надписи дают основание предположить, что фундамент самого первого храма был заложен царем Киша Месилимом, занимавшим престол около 2850 года до нашей эры.
Не следует забывать, что именно в Кише Нинурта основал для шумеров институт монархии. Долгое время правители Лагаша считались лишь наместниками, которые должны были заслужить титул «царя Киша», чтобы стать полноценными государями. Возможно, именно этот оттенок второсортности заставил Нинурту проектировать аутентичный городу храм; кроме того, ему требовалось место для хранения удивительного оружия, которым его снабдили Ану и Энлиль, в том числе летательного аппарата, получившего название «Божественная Птица-Вихрь» (рис. 74) – размах его крыльев достигал семидесяти пяти футов, и поэтому для него требовалось специальное помещение.
Когда Нинурта победил сторонников Энки, он попал внутрь Великой пирамиды и впервые оценил не только ее внешнее величие, но также всю сложность и совершенство внутренней архитектуры. По инструкциям, данным Гудеа, можно предположить, что Нинурта лелеял мечту построить не менее грандиозный зиккурат еще со времен своей египетской экспедиции. Теперь, еще раз наведя порядок в Шумере и добившись для Лагаша статуса столицы царства, он вновь испросил у Энлиля разрешение построить новый Е.НУННУ, новый «дом пятидесяти» в святилище Гирсу города Лагаша. На этот раз его желание исполнилось.
Это не значит, что исполнение желания Нинурты следует считать само собой разумеющимся. Так, например, в ханаанских «мифах» о боге Баале («Владыка») мы читаем, что за свою роль в победе над врагами Эла («Высочайшего», верховного божества) он добивался разрешения Эла построить «дом» на вершине горы Зафон в Ливане. Баал просил об этом и раньше, но все время получал отказ и жаловался своему отцу Элу, что у него нет дома, как у других богов, нет святилищ, как у детей Ашеры, и что убежищем ему служит жилище отца.
На этот раз он обратился за содействием к супруге Эла Ашере, и она в конечном итоге добилась согласия Эла. В качестве дополнительного аргумента она привела следующее соображение: Баал, сказала она, в своем новом доме получит возможность следить за сменой времен года – то есть вести наблюдения за небесными объектами для составления календаря.
Однако Баал, несмотря на то что был богом, не мог просто взять и построить себе храм-жилище. Проектирование и строительство должны были осуществляться под руководством Котар-и-Хасиса, «искусного и знающего» бога ремесел. Не только современные ученые, но еще Филон из Библоса, живший в первом веке нашей эры, сравнивали Котар-и-Хасиса с греческим богом-ремесленником Гермесом (он построил чертоги Зевса) или египетским богом науки, ремесел и магии Тотом. Согласно ханаанским текстам Баал послал своих эмиссаров в Египет, чтобы разыскать Котар-и-Хасиса, но нашел его на Крите.
Однако сразу же по прибытии Котар-и-Хасиса между ним и Баалом разгорелся жаркий спор относительно архитектуры храма. Баал, похоже, хотел, чтобы его дом состоял не из традиционных трех частей, а только из двух – Хекал, и Бамтим (возвышающаяся часть). Самые ожесточенные споры велись относительно окна, или напоминающего дымоход светового люка, – Котар-и-Хасис настаивал, что окно должно было находиться «внутри дома», а Баал решительно возражал, предлагая устроить его в другом месте. Эта перебранка, подробно описанная в мифах, сопровождалась криком и плевками…
Причины спора относительно устройства светового люка и его расположения остаются неясными – возможно, это как-то связано с ориентацией храма. Утверждение Ашеры, что храм позволит следить за сменой времен года, предполагает, что храм должен был использоваться для астрономических наблюдений. Баал же, как свидетельствуют ханаанские тексты, планировал установить в храме секретное коммуникационное устройство, которое позволило бы ему приобрести власть над другими богами. Для этой цели Баал «протянул шнур, прочный и гибкий», от вершины горы Зафон («север») до Кадеша («священное место») на юге, в Синайской пустыне.
В конечном итоге ориентация храма осталась такой, как хотел Котар-и-Хасис. Если более поздние храмы на площадке Баальбека строились в соответствии с этим древним планом, то по настоянию Котар-и-Хасиса первый храм был ориентирован вдоль оси восток – запад (см. рис. 25).
Согласно шумерскому мифу о строительстве нового храма Е.НИННУ, для определения его ориентации тоже понадобились наблюдения за небесными телами, а также потребовались услуги божественных архитекторов.
Гудеа – как и царь Соломон тринадцать столетий спустя – в своих записях точно указывает количество задействованных в строительстве рабочих (216 тысяч), упоминает ливанский кедр и другие породы деревьев, использованные для изготовления огромных балок, громадные камни с гор, расщепленные на блоки, асфальт из источников и «асфальтового озера», медь, серебро и золото из расположенных в горах рудников, а также бронзовые предметы и украшения, стелы и статуи. Все это описывается очень подробно, и законченный храм получился таким величественным и красивым, что «все ануннаки застыли в восхищении».
Наибольший интерес в записях Гудеа представляют разделы, описывающие события, которые предшествовали строительству храма, определению его ориентации, убранства и символики. Мы будем оперировать в основном информацией, содержащейся в так называемом «цилиндре А».
Цепочка событий, как утверждают записи Гудеа, началась в определенный день, считавшийся чрезвычайно важным. Гудеа называет Нинурту его официальным титулом НИН.ГИРСУ – «Господин Гирсу» – и начинает свой рассказ так:
Когда во Вселенной решали судьбы,
Великие Сути Лагаша главу к небесам воздели,
Энлиль на владыку Нингирсу посмотрел благосклонно.
Изложив жалобы Нинурты по поводу задержки строительства нового храма, который был очень важен для города, Гудеа сообщает, что Энлиль в конечном итоге дал свое разрешение и сказал, что храм следует назвать Е.НИННУ.
Добившись разрешения Энлиля и получив имя для зиккурата, Нинурта мог приступить к сооружению храма. Не теряя времени, Гудеа стал просить своего бога, чтобы выполнить эту грандиозную задачу поручили именно ему. Он приносит в жертву «быка совершенного, козленка достойного» и ждет, не прекращая молитвы, знака приступить к постройке храма.
Наконец, случается чудо. Гудеа во сне «владыку Нингирсу узрел», но не понял сути сна. Тогда он сел в свою «ладью магур» и отправился в ближайший город, чтобы узнать смысл своего сна у богини-прорицательницы Нанше. Принеся дары и прочитав молитву, он рассказывает ей о том, как ему во сне явился бог, приказ которого он должен исполнить:
Во сне человек один явился