Пока колдун пытался связаться с вражеским моторным бесом, Игорь внимательно следил за кораблем противника, изучая его до мелочей. На мониторе ясно просматривался контур пассажирского корабля. Но броня, силовые щиты, разведывательно-навигационное оборудование — такую защиту и оснащение мог нести только ударный крейсер первого класса. Внутреннее пространство корабля было деформировано, чтобы вместить огромные генераторы, накопители плазмы и подающие редукторы мощнейшего гипердвигателя. А управлял работой этой гигантской машины молодой, полный сил и энергии моторный бес, явно недавно заступивший на вахту и с энтузиазмом взявшийся за настоящее дело. Игорь знал, что все, что он видит и слышит, становится также достоянием чертей в оружейном отсеке. Они сейчас, наверное, вне себя от ярости из-за такой продолжительной задержки. Их невесомая, бескровная кровь должна кипеть от нереализованного желания убивать.
Убивать, убивать, убивать…
— Долгов! — раздался в шлеме голос колдуна.
— Я!
— Не повезло.
Игорь понял, что вызвать моторного беса вражеского корабля не удалось. На миг колдун замолчал, видимо, в последний раз взвешивая все «За» и «против» нанесения превентивного удара.
Наконец решение было принято:
— Сбейте его, Долгов!
Игорь, не целясь, занес ладонь над большой красной кнопкой и центре клавиатуры. Он не ошибся ни на миллиметр, не задержался ни на миг. И лишь тренировки да железная воля удержали его от последнего движения. Офицер, находящийся у кнопки пуска, не имеет права на неточность. Ни в движениях, ни в их обосновании.
В шлеме зазвучал голос командующего крепостью контр-адмирала Амириани:
— Долгов, нам не удается остановить приближающуюся цель.
— Приказывайте, товарищ адмирал! Я жду приказа!
Каждое слово, каждое заклинание, каждая команда — любое формулирование мысли или волевого посыла с момента включения сигнала тревоги записывалось «черными ящиками». Поступала туда и информация извне крепости — с датчиков и антенн на борту, на зондах и передаваемая бесплотными разведчиками и бойцами.
Что ж, в базе данных «Бородина» уже накопилось достаточно информации, оправдывающей применение оружия: без всяких сомнений, американский ударный крейсер первого класса, закамуфлированный под пассажирское судно — круизный лайнер, совершает маневр, квалифицируемый единственно верным образом как сближение для нанесения удара. Датчики показывают наличие на его борту заряженного, приведенного в боевую готовность и нацеленного на русскую космическую крепость оружия. В общем, более чем достаточно, чтобы предъявить в Организации Объединенных Планет в качестве свидетельства применения силы в оборонительных целях. Ничего, эти американцы еще попляшут!
Приказ прозвучал отрывисто и резко:
— Огонь!
— Есть!
Команда на пуск… Оружейный отсек, пусковой расчет… Все системы в норме. Цель опознана и засечена сопровождением…
— Пуск!
Игорь нажал наконец красную кнопку…
— Вот и поехали! — ухмыльнулся Чивайст.
Его слух ловил малейшие звуки, доносившиеся сейчас из оружейного отсека.
Вот приподнялась на магнитной подушке ракета; завыли вихри энергетических потоков — вскрылись силовые щиты, обнажив воронку пускового канала; вот ракета медленно, словно не проснувшись, выскользнула из чрева крепости; вот ее сон сменился дремотой, вот и та рассеялась как утренний туман, — и наконец ракета, словно очнувшийся от спячки, алчущий добычи хищник, понеслась вперед, все точнее и точнее наводясь на еще не близкую цель.
Поиск и сближение, слившиеся в единый процесс, единое действие. Поиск, сближение. Поиск — сближение.
Честно говоря, Игорь едва в штаны не наложил в тот момент, когда его рука коснулась заветной кнопки. А затем его поглотила эйфория, провоцируемая пьянящим потоком поступающей информации: расстояние, углы, скорость, чьи-то голоса, запах колдовства, грохот металла и мелкая возбужденная дрожь, передающаяся от его тела корпусу базы, уходящая в бесплотный мир и возвращающаяся обратно…
Потрясающее ощущение!
Это был его первый боевой пуск. Все упражнения ни тренажерах и полигонные стрельбы заменились новым — бесценным, ни с чем не сравнимым боевым опытом.
Ракета, в боеголовке которой замер Чивайст, неслась к цели.
Ее двигатель разогревала небольшая бригада гоблинов, поочередно изрыгавших огненные заклинания. Сам же Чивайст, похожий на скрученную в кроваво-красный шар пружину, замер в центре боевой части и жадно всматривался в приближающийся крейсер противника. Своими органами чувств призрак смерти мог проникать сквозь силовые поля и заклятия, защищавшие борта корабля.
Игорь частью сознания следил за тем, что передавали по информационному каналу органы чувств Чивайста. С удивлением он был вынужден сосредоточиться именно на этой информации. Цель оказалась бронирована и заколдована гораздо слабее, чем это полагалось крейсеру. Но может быть, это тоже часть их маскировки?
Игорь вздрогнул, когда в его мозг ворвалось возбужденное шипение, передающее «мысли» Чивайста.
— Эй, командир! Я у цели! Отделяю ступень-носитель. Гоблинов потом подберем… Готово… Вхожу в цель… Есть!
— …Отлично, командир… Ну! Ну же!..
Миг — и снова «голос» Чивайста, невероятно спокойный и столь же невероятно жестокий в этом спокойствии:
— Готово, командир.
А затем — как гром среди ясного неба:
— Эй, командир?.. Командир, тут какие-то большие контейнеры с человеческими фекалиями…
— Что?!
— Ну… что «что»? Не знаю, командир… но сдается мне, что мы попали в задницу. В такую задницу, что нам обоим еще не ясно, насколько мы в нее влетели.
Тишина.
— Командир… Эй, командир! Командир, вы меня слышите?.. Командир!
Игорь не мог ответить.
Сообщение призрака смерти было ясным и не допускало двоякого толкования.