Сема, похоже, вполне разделял мое мнение и пугливо озирался по сторонам. Если на нас нападут, он окажется в гораздо более сложном положении, чем я. С его-то лапами вскарабкаться на дерево и переждать опасность, нельзя. Я попыталась успокоиться, вспоминая, что избушка бабушки уже близки.
Желудок протестующе заурчал, когда я в очередной раз приложилась к бутылке с водой. Я с сожалением вспомнила пирожки, с которыми мы разделались еще на кладбище. Когда я нервничаю, у меня просто зверский аппетит просыпается. Просто удивительно, как я еще не растолстела…
— У-у-у, — раздалось недалеко от нас.
— У-у-у, — вторило ему с другой стороны.
Холодные, липкие лапы ужаса вползали в душу. И почему мы так задержались? Сидели бы сейчас в теплой, безопасной избе, пили чай с вареньем из яблок и смеялись над историями. Впрочем, у меня с собой оберег от волков. Только от страха это все равно не спасет.
— Нас сожрут, — сказал Сема, — как пить дать сожрут. И даже не заметят, кто это был.
— Если будешь скаучать, сожрут, — ответила я, — а смолчишь и пройдем спокойно. Тут осталось идти минут десять.
— Десять! Как же. Ты так говорила еще час назад. А у меня лапы ноют, хвост выкручивает, и желудок сам себя переваривает.
— Тебе полезно. Раскоровел, почище нашего хрюшки будешь!
— На себя-то посмотри.
— А чем я тебя не устраиваю? При росте сто семьдесят сантиметров, пятьдесят килограмм вешу.
— Хм. И на что Виктор собственно польстился?
— На это и польстился. Не нравится, не смотри!
— Извини, у меня несколько иные предпочтения!
— С ума сойти! Мне читает морали вшивый пес!
— Чего?! — Я услышала рычание Семы.
— Того. Пришли, говорю.
Впереди и правда стояла избушка. В окошке приветливо горел свет. Но избушкой, это можно назвать с трудом, хоть и стоит она в лесу.
Это добротный двухэтажный дом, обсаженный цветами и яблонями, в котором кроме бабули, живет еще ее племянница с мужем и тремя детьми.
Когда до крыльца осталось метра два, за нашими спинами послышалось разочарованное рычание, а в кустах мерцали сдвоенные огоньки глаз. Волки лишились последней возможности поужинать. Бедняги. Хотя, может им еще повезет.
Не желая испытывать судьбу, я быстренько подошла к двери и дернула за ручку. Вот уж язык мой! Накаркала на свою голову, пожалела этих обормотов! Дверь-то закрыта. С другой стороны все верно, жить в лесу и оставлять дверь на распашку, себе дороже.
— Бабуля, — крикнула я, стуча в дверь, — открывай, это я внучка твоя.
— Сейчас, откликнулись из-за двери, — только тапочки одену…
Я прижалась спиной к двери и напряженно вгляделась в темноту, Сема поджал хвост и прилип ко мне. Он не желал лишиться своей гордости — толстенького, черного хвостика.
Голодные волки, которым судьба беззубо улыбнулась, мысленно возблагодарили ее и ринулись к нам. Но двери открылись, и мы с Семой ввалились в избу, а самые быстрые волки врезались носом в закрытую дверь.
— Внученька! — Бабушка, совсем не похожая на бабушку, выглядящая лет на пятьдесят (это в ее то четыреста десять), обняла меня и поцеловала в щеку. — Ну, как ты добралась? Никто не напал?
— Нормально, — я перевела дух и села на лавку. — Добралась, — я протянула конверт и травы. — А это вам, отец передал.
— И из-за этой мелочи, он послал мою внучку, одну через лес и кладбище? Изувер.
— Одну! — Фыркнул Сема, — с ней был я. И этим все сказано. Она одна пропадет.
— Ай — яй — яй, — покачала головой бабушка, — вот хвастунишка. — И за что тебе такая милость? Кормят, поят, защищают еще, и говорить научили.
— И приврать нельзя, — проворчал Сема. — Я поддерживал моральный дух Вишни. Она ж без меня…
— Поддерживал, — передразнила я, — баял про то, как нас волки будут лопать, и что при этом чувствовать. Несчастной иллюзии допотопной испугался.
— С кем не бывает!..
А потом мы сели пить чай, ароматный, мятный с вкусным яблочным варенье и пирогами. Даже Сема остался всем доволен, позабыв все страхи и обиды. Но второй раз, я с ним одна не пойду. Это болтливое животное, кого угодно до белого колена доведет…и бросит.
Глава 3
Эй, насильник, насильник, потаскун,
Меня возьми…!
На мой живот плюхнулась тяжесть, немного попрыгав, она исчезла. По дому разносился визг и крики. Понятно, утро настало…. Я открыла глаза и села на кровати. По мне прыгали дети, и получали от этого море удовольствия.
Изуверы.
Вот оно, пробуждение. Я зевнула и сбросила с себя непосед. Совсем распустились, надо и совесть иметь! Хотя, пожалуй, я требую невозможного.
Натянув бриджи и рубашку, я выползла на кухню, надеясь подкрепиться. И мои надежды оправдались. На столе уже стояли миски, а Мери (так зовут племянницу моей бабушки), уже раскладывала мясо и овощи.
— Привет Вишня, выспалась?
— Да. — Я снова зевнула.
— Сейчас будем завтракать. Только остальных позову.
Завтрак удался на славу, стук ложек прерывался только оживленной беседой. Уж что-что, а поговорить, мы любим. Обсуждалось все — от здоровья родственников до урожайности куста смородины.
— Кстати о фруктах, — бабушка оживилась, — поможешь яблок нарвать для варенья? А я пока курочку запеку, кхм пять курочек. — Поправилась она, осматривая собравшуюся за столом, ненасытную ораву.
— Помогу, — после сытной еды, мое настроение поднялось, и я была согласна на что угодно.
— Вот и отлично. А я тебе травок в обратный путь дам. Можешь попрактиковаться в черной магии.
— Кстати, — я решила задать мучавший меня вопрос, — почему, когда я говорю слова типа «остынь», «заткнись», и прочие, они сбываются? Я так одного даже убила ненадолго…
— А ты не знаешь? — удивилась старушка. — Ведь на этой неделе парад планет. Так что будь осторожнее со словами, убить словом, стало еще проще…в буквальном смысле слова. А как там Керна? За ней еще не прислали?
— Нет. Но вполне возможно…пока меня нет, все могло произойти.
— Не ее это судьба, — вздохнула бабушка. — И куда дочка смотрит, или она нарочно?
— Что нарочно? — не поняла я.
— Придет время, узнаешь. Уже недолго осталось. Ну, а как ты?
— Нормально. Вот, надумали учиться отослать. Чтоб лицензию получила. Когда вернусь, сразу и поеду.
— Это правильно.
Мы посидели еще немного и разбрелись по своим делам. Мне досталась высокая яблоня, сплошь в крупных, спелых плодах. Я подавила вздох протеста и сняв обувь полезла по стволу, закусив ручку ведра.
Через пол часа, яблок меньше не стало, но есть их, я уже не могла.
— Сорвала, — бабушка стояла под деревом и вопросительно на меня смотрела.
— Почти, — я села на ветку и свесила ноги. — Но я больше не могу есть. Ща лопну…
— Да кто ж тебя, их есть — то просил! Рвала бы в корзину. И чему тебя Нона учит? Смотри!
Бабушка развела руки в сторону и прошептала коротенький заговор. Через мгновенье, яблоки приземлялись в ведра и мягко опускались, изредка стукая меня по плечам и голове.
— Ого! — вырвалось у меня, когда все было закончено.
— То-то. Говорила же, не умеет детей воспитывать, отправляла бы ко мне. Учись детка.
Я согласно кивнула и проводила взглядом плывущие в воздухе ведра, следующие на кухню. Это дело!
Через два дня, довольная судьбой, я словно колобок выкатилась на дорогу. Я собиралась зайти к сестре: то-то она обрадуется! Когда я еще увижу ее, если поеду учиться? Нескоро…
Набрав целую сумку разной снеди, мы выдвинулись в путь. Он был не таким опасным, и проходил по ровной дороге. Уже к этому вечеру я буду в городе. Названия не помню, и есть ли оно вообще. Этот городок слишком незначителен. И лучше так, чем называться как наша деревня «Федяйцы». Правда, это было старое, но более распространенное и привычное название, чем новое «Лесные хаты». Откуда пошли эти самые Федяйцы, никто толком не знает. Самые умные и охочие до выдумок, объясняют их просто, мол жил ту некий Федя, и славился он яйцами…. Чьими именно не уточняют, то ли из солидарности, то ли боги еще знают отчего. А большего и не нужно.