Когда зашел разговор о нехватке рабочих рук, к делу привлекли, правда, на самые легкие работы, старшего сына Михалыча, парень он крепкий, скромный, да и что, собственно, ему до призыва в армию делать? К тому времени все они официально числились слесарями частного предприятия по изготовлению бронированных дверей, окон и так далее. Работа кипела как никогда. Металл уходил быстрее, чем они могли добывать. Разборка электронного оборудования тоже отнимала много времени и сил, но приносила колоссальные доходы. Чистота металла была, как оказалось, невероятная. Кроме того, в каких-то хитрых блоках Манучар нашел кристаллы, которые по собственной инициативе отнес к знакомому ювелиру. Это новое направление деятельности оказалось просто феерически прибыльным.
— Тэпэр ми нэ просто нарушители, а прэступная группа, — как-то раз довольно странно пошутил Бичо, заставив друзей серьезно задуматься.
Ранней осенью, когда по утрам отчетливо чувствуется приближение холодов и странно щемит сердце по ушедшему лету, они вновь собрались в сарае, теперь обложенном кирпичом с новой крышей и старенькой мебелью. Сидели за столом, на вполне приличных стульях — бывшей еще недавно собственности Бичо. Пили «Smirnoff», несколько бутылок которой доходили до кондиции в испарителе вполне сносного, правда, небольшого холодильника, тихо дребезжащего в углу — бывшей собственности Михалыча.
Домашние блинчики с мясом, разнообразные салаты, бастурма, копченая курица, острый породистый сыр с трудно выговариваемым названием и такими крупными дырами, что через них можно было читать, сырокопченая колбаса, да что тут перечислять, глаза разбегались. Ели степенно, пили неторопливо.
— Хорошо получилось с этим «артефактом», очень полезная вещь, — едва прожевав, продолжил прерванный тостом разговор, Михалыч.
— Да. Вот еще нэмного заработаем, и поеду домой. Давно в Грузии нэ бил. Совсэм отвик. Знаешь, какое у нас вино? — Бичо закатил глаза и поцокал языком.
— А по мне и водка хорошо идет. Смотри, сколько выпили, а ни в одном глазу, и голова утром ясная. — Михалыч защищал родной продукт спокойно, без всякой конфронтации. Действительно, что вспоминать о каком-то, пусть и хорошем вине за таким столом.
— Я тоже поеду домой, — поддержал закадычного приятеля Васек, в последнее время совсем перешедший на русский язык. — Не знаю, что потом будет, а тут пив вализы грошей[51]…
— А ты в доллар переводи, больше войдет, — беззлобно посоветовал Михалыч и многозначительно кивнул Бичо, который традиционно заведовал алкогольными напитками.
Рюмки были наполнены вновь, и поделыцики уважительно замолчали, давая тостующему время сосредоточиться.
— Знаетэ, что тормозит прогресс болше всего? — неожиданно заявил кавказец, поразив приятелей столь широкой для тоста постановкой вопроса. — Нищета, — и коротким движением опрокинул рюмку.
— Это почему же? — после непродолжительной паузы, вызванной вполне естественным желанием закусить, продолжил поднятую тему Михалыч.
— Нэ знаю, — отрезал Бичо. По всему было видно, что настроение у него хуже, чем обычно, и даже спиртное не оказывало желанного умиротворяющего и веселящего действия.
— Ну, ты совсем скис, дорогой друг. Что тебе еще надо? Работа идет, деньги есть, смотри стол какой.
— Стол хороший, это правда, но что-то мнэ нэ так, нэ по себе. Может, в Харков поеду к этому доктору, а может, завязывать нам надо с этим артефактом, пока чего не вишло.
— Ну, дорогой друг, ты даешь, — у собеседников даже челюсти отвисли от удивления. — Это как же завязывать, чего нам бояться?
— Знаетэ, почему я сюда приехал, — потемнев лицом, спросил кавказец после небольшой паузы. Он никогда не говорил об этом, и даже на вопросы в лоб не отвечал, отшучивался, а потом в себе замыкался. Так и повелось, что этой темы больше не касались.
— У меня артель била, там, дома. Нэ поделился с кем надо, много хотэли. Все потерял, еле от мэнтов откупился, дом отцовский продал, как после этого людям в глаза смотрэть?
— Так вроде ж ничье это, — обронил Васек, у которого от нежданной тревоги кусок колбасы стал поперек горла, и после приступа кашля добавил: — Никто ж не говорит, что это его, а мы что, мы ничего.
— Хреновые дела, если так. — И Михалыч со вкусом и пространно выругался. — Вот же зараза, засядет такая мысль в голову и жизнь отравит совсем. Что же теперь делать?..