— Естественно, понял, — невесело засмеялся от нехороших новостей я, — так соскучился, каждый сантиметр глазами прощупал, увидел, что талия хоть не очень, но пополнела.
— Хоть бы поздравил, — упрекнула она, — а то хожу, как на партийном собрании, все дела и дела, никто не говорит, что я женщина.
— Э-э? — сделал вид, что не понял я, потом как бы сдался, нехотя сказал: — ладно, поздравляю себя, что жена забеременела. Хватит, Маша?
— Да ты… — чуть не захлебнулась она, не зная, то ли горевать, то ли смеяться от моих слов, — ты-то тут причем, наглый такой!
— Позвольте, позвольте, — запротестовал я шутя, — вот рождение ребенка, это, преимущественно, заслуга женщины. Мужчины тут заслуга второстепенная. Но зачатие — тут доля, я считаю, равная.
— А? — подумала она, помолчала, нехотя призналась, — может быть, — продолжила рассказывать: — так вот, почему я знаю, что меня невозможно снять? Этот свин уже попытался снять меня с должности, сначала сам, потом при помощи Грищенко.
— Ого, — поразился я накалу страстей, — и как ты отбилась?
— Да как, — причмокнула жена, сказала специально простонародно, — обнакновенно. Написала в ЦК, пожаловалась, что беременную женщину, чей муж в армии на действительной службе. Оттуда и позвонили, чтобы отстали. Но работать в Удмуртии я уже не смогу, если только не в деревенскую школу. Поехали к тебе в Зуру?
На счет работы и жизни в моем селе, Маша, естественно, мягко шутила. Ей, горожанке в каком-то там поколении деревенский быт был категорически противопоказан. Да и как-то это выходило как капитуляция только непонятно за что и неизвестно как.
Грищенко я не очень-то привечал. Ненавидеть его было не за что, любить тоже. Типичный застойный бюрократ провинции, волей случая вознесенный на пост главы региона. В прошлой жизни я с ним никак не связывался. Хотелось верить, что и нынче не стану встречаться.
Так, что же рассматривать текущие дела, то я и раньше видел необходимость связываться с какой-либо сильной системой, в которой развивается биатлон. Правда, ЦСКА в этом списке был в конце. Ну а почему бы и нет?
— Давай, Маша, поговорим о будущем. Делать нам, также как и отцу, в значит и матери тоже, в Удмуртии уже нечего. За своих родителей я не беспокоюсь, простые крестьяне, им терять нечего, а здесь уже не сталинские времена. А так, и надо и тянет в Москву. Как ты на это смотришь?
Мария энергично кивнула. Мол, я согласна, а как еще. Собственно, я так понимаю, весь этот спич она произнесла с одной келью — убедить меня уехать из нашего региона. Зачем же она, ха, будет, против. Это меня надо сдвигать.
Ну да, я знаю свои недостатки. И самый из них главный, по родителям, — домосед ужасный, шпалой не сдвигаемый. Но я это знаю и всемерно с этим борюсь. Главное, чтобы женщина, в данном случае, жена Маша, привела не бестолковые женские эмоции.
Ведь от этого я, наоборот, интуитивно, начинаю бороться, и фиг ты меня сдвинешь. А вот если ты сумеешь показать логичные доводы, что для женщин очень трудно, но возможно, если поднапрячься, то сделаю!
Однако, здорово. Нет, я, разумеется, понимал, что мой переезд в Вологду, в спортроту, чья главная специфика как раз составляла лыжный спорт, изменит мое будущее. Но предполагал, что ограничит армейским отрезком, не более.
А оказалось, что дома у меня больше не существует, работа и квартира лишь представляется. И мой переезд на русский Север знаменует новый этап во всей жизни, хотелось бы верить, долгой и плодотворной.
Тогда моя поездка в Ижевск, некогда вообще не предполагаемая, а потом обозначенная, как сугубо второстепенная, проявилась вдруг яркими, сочными красками. Мне надо там выступить и желательно победоносно. Пусть возможные командиры из Вологодской спортроты и даже, если повезет, функционеры из ЦСКА, увидят мои потенциальные способности. А там будет видно.
Выехали из Москвы мы, по возможности, скоро. И это оказалось аж теперешний вечер. Ничего не поделаешь, время, как обычно, определялось не нашими хотелками, а будущими событиями, где главным было соревнования «Ижевская винтовка».
И наиболее важными свершениями из подготавливаемых стали мои разговоры с московским сотрудником из главного штаба ЦСКА. Это, кстати, оказался уже мой знакомый, не то, чтобы сильный, но все-таки, — Максим Ярославович Катеревич, бывший ответственный сотрудник спорткомитета СССР, сегодня «перековавшийся» в работника ЦСКА. Это все нормально для меня. Значительные изменения перестройки по сравнению с застоем и почти никакие, если сопоставлять с 1990-ми годами.