Армия, как известно, родина долбоебизма. «Это же просто песня», – говаривал старшина Черепахин и был прав!
Самое, пожалуй, радостное воспоминание об армейском раздолбайстве у меня осталось от лета 1992 года.
Именно тогда мне посчастливилось дежурить в штабе полка и
ждать звонка
по неподключенному телефону
от самого себя.
Вообще, лето в армии называют «римскими каникулами» – все командование в отпуске, никто ничего не делает, всем на все глубоко насрать. Именно этим и воспользовался матрос оркестра Бушуйкин, подавшись в бега.
Вообще, самовольная отлучка из расположения части – это всегда ЧП: особенно когда речь идет не о простой самоволке, а о дезертирстве. А так как ЧП произошло в оркестре, то, соответственно, оркестр и должен сам жрать свое дерьмо. В общем, из числа двух матросов и одного сверхсрочника был назначен патруль по поиску беглеца, и еще один сверхсрочник должен был сидеть в специально отведенном кабинете штаба полка и ждать сообщений от патруля – мол, «поймали» или же – «нет».
Через пару недель такого вот патрулирования мы получили телеграмму от мамы Бушуйкина из Красноярска: «Приезжайте, люди добрые, забирайте моего сына-дезертира».
Как он попал в Красноярск – неизвестно, но выслали за ним прапорщика Николая Лаврентьича с еще одним сверхсрочником, для пущей важности снарядив их пистолями. А пока суть да дело, пока парня не привезли, патрули никто не отменял. Мало ли?
Как так получилось, что два графика вот этих вот дежурств составляли два разных человека – непонятно. Но в какой-то момент произошло следующее: я должен идти в патруль. «С удовольствием», – подумал я себе и начал собираться. Ан нет. Согласно второму графику, я в это же время должен находиться на дежурстве у телефона…
Ну, накладки – вещь обычная, и не такое бывало. В таких случаях просто меняешься с кем-нибудь, и вся недолга. Ага, не тут-то было: половина народу в отпуске, другие только что оттрубили ночное дежурство, третьи должны заступать вечером, в общем – теребить некого.
А я что? Я человек военный.
Мне, ежели чего непонятно, я к командиру иду – у него голова большая, пущай себе думает.
– Товарищ майор, старшина Темкин. Разрешите обратиться? – и руку так лихо к виску.
– Обращайтесь, старшина.
(Это я сейчас так выебываюсь, по-военному, на самом деле мы его обычно по имени-отчеству звали, а он нас по фамилии.)
– Василий Петрович, накладочка произошла, – и сую ему в руку два листочка с расписаниями.
– Что вы мне, Темкин, даете?
– Вот тута, Василий Петрович, написано, что я должен дежурить в штабе полка у телефона.
– Так идите, дежурьте.
– А вот туточки написано, что я должен идти в патруль.
– Так идите в патруль, что вы хотите?!
– Василий Петрович, глобально я хочу мира во всем мире и счастья для всего человечества. Менее глобально я хочу большой и чистой любви, а уж совсем неглобально – хочу есть.
– Перестаньте кривляться, Темкин, что вам от меня надо?
– Ну, так как вы, товарищ майор, не сможете мне дать ни одного, ни другого, ни третьего, то малую малость я попрошу у вас – разрулить ситуацию.
– Какую ситуацию? – начинает терять терпение командир.
– Вот смотрите сюда. Число, месяц: со стольки-то до стольки-то старший патруля Темкин. Так?
– Так.
– А вот тут вот: число, месяц, дежурный по телефону Темкин. Так?
– Так. И что, из-за этой мелочи вы мне голову морочите? Поменяйтесь с кем-нибудь.
– Никак невозможно, товарищ майор. Бурнышев только сменился и отдыхает, а Дьяченко заступает вечером.
– А где Мышкин?
– В отпуске, товарищ майор.
– А Черепахин?
– В командировке, товарищ майор, с прапорщиком.
– А этот… как его? Ну, толстый такой…
– Карпуха?
– Да, Карпуха. Что-то я его давно не видел.
– Неудивительно, товарищ майор. Старшина Карпуха еще год назад спиздил пулемет КПВТ, уволился из рядов армии, но был пойман в Белоруссии и сейчас отбывает наказание.
– Да вы что? – делает большие глаза майор.
(С памятью у него, прямо скажем, хуево.)
– Василий Петрович, что делать-то будем? Куда мне идти?
И командир принимает соломоново решение:
– Все равно моряка скоро должны привезти, так что смысла в патруле нет. Идите в штаб.
– Василий Петрович, если смысла в патруле нет, то и смысла в дежурстве тоже нет, не буду же я ждать звонка от самого себя?
– Будете, Темкин. Смысл есть. Вас будет видеть командир полка и другие офицеры, а это значит, что оркестр не бездельничает, а несет службу. Ступайте в штаб.